есть.

– Уже рассмешил, – хлюпнув носом, недоверчиво сказала Несмеяна.

– Не веришь, – кивнул головой Емеля. – Ну гляди. – И он торжественно 
произнес: – По щучьему велению, по моему хотению, засмейся, 
царевна!
Царевна изо всех сил попыталась скривить губы в улыбке, но ничего у нее не 
вышло, и она снова тихонько заплакала.

– По щучьему велению, по моему хотению, засмейся, царевна! – повторил Емеля 
дрожащим голосом.

– Да щука-то тут при чем?! – возмутилась царевна, вновь взахлеб разрыдавшись, – 
бестолочь! – И, с ненавистью глядя на Емелю, закричала: – 
Папенька!
– Ау, доченька, – раздался из соседней комнаты голос князя.

– Зови палача, папенька, клиент 
пришел!
Пораженный очередным предательством щуки, Емеля понял: пора делать ноги. И 
сделал их.

...Вызванный на место преступления Микула Селянинович без труда определил, кто 
был наделавшим переполоху неудачливым претендентом на руку и сердце царевны. 
Объявив на Емелю розыск по всей Руси, послал он и за Иваном дураком, чтобы 
восстановить сына своего старого товарища в утерянных правах.



– ...Вот что, Ваня, – сказал воевода дураку, когда наша четверка появилась в 
его кабинете. – Теперь все у тебя путем пойдет. Но в богатыри я тебя сразу 
принять не могу. Поскольку ты, выходит, вроде как помог прохиндею этому – 
Емеле – в наше доверие втереться...

Иван хотел было возразить, но Микула Селянинович осадил его взмахом 
руки:
– Знаю, знаю, что не по умыслу злому, однако ж... Походи пока в «добрых 
молодцах», конюшни княжеские почисти. Конюха – Авгием зовут. И там, между 
прочим, подвиги совершать можно. А потом и видно будет. Однако ж, чую я, а опыт 
у меня, сам понимаешь, велик, ждут тебя большие 
дела!


...Выйдя от воеводы, обрадованные богатыри принялись что есть силы дубасить 
Ивана по спине и плечам, приговаривая: «Ну, поздравляем, дружище!», «С 
назначеньицем!»...

– Это дело надо спрыснуть! – уже во дворе заявил Алеша Попович. Давайте-ка, 
друзья, соберемся вчетвером в кабаке часов эдак в десять. В том, что на 
Муромской дороге, 
а?!
– Дело говоришь! – согласился Илья Муромец.

– Дело! – подтвердил Добрыня.

И богатыри вскочили на коней. А с ними и Иван – на Гнедка.

– Я бы рад, – взял он слово, – да только остановиться мне где-то надо, крышу 
над головой найти.

– А чего ее искать-то?! – заявил Алеша, – к дядьке Черномору тебя определим. 
Один черт, у него на постое тридцать три богатыря. Тридцать четвертым будешь! 
Тем паче, с хозяйкой я знаком коротко, – добавил он потише, слегка зардевшись.

После слов этих богатыри пришпорили коней и двинулись в известном им 
направлении. Иван поспешил вслед.



...Выйдя из черноморовской хаты, Алеша 
объявил:
– С хозяйкой все улажено, заходи, располагайся. Она сейчас одна дома, – он 
многозначительно подмигнул. – А мы пока пойдем, подвигов поищем.

– Не забудь: в десять – в кабаке! – напомнил Добрыня.

– Не забуду! – заверил Иван и шагнул в сени.

Там и встретила его хозяюшка... Марья-искусница.

Иван так и обомлел. Марья же, приветливо улыбаясь, стояла, держа во белых руках 
хлеб да соль.

– Вот и свиделись, добрый молодец. И на сеновал ходить не надобно, – сказала 
она игриво. – Ну как, не лишней голова у змея 
оказалась?
– Ужель твоя работа, красавица?! – воскликнул Иван вне себя от счастья.

– Моя, не моя, – скромно потупила глаза Марья, – а все таки не зря я 
«искусницей» в народе прозвана...

Тут