он  мог  отправиться  в  княжескую  анделахаллу.
Оставлять же сына в перебесившейся своре не стал бы никто на  его  месте.  И
свору по его приказу перебили.
   Огромные и неуклюжие пальцы Травяного Рыцаря подбирали с земли травинки и
соломинки,  которые  превращались  в  тугой  жгутик.  Таира  следила  за  их
движениями с преувеличенной сосредоточенностью, высунув кончик языка.  Скюз,
видя такое внимание, невольно покусывал губы.
   - Последние годы старого князя были самыми безмятежными, - как говорят  у
нас, на ласковом солнце и телеги не скрипят. На дороге  Отногула  ничего  не
скрипело. Но вот анделисы унесли его душу по ледяному  пути  в  бессолнечные
долины мрака, и священная звезда княжеской власти перешла в руки мальчика.
   - А старый Отногул умер своей смертью? - как бы невзначай бросил Сорк.
   Великан покачал головой:
   - Это может знать только солнце - оно видит все от начала  дороги  до  ее
исхода. Князь, как всегда, запрягал свою колесницу, но  молния  вырвалась  и
поразила его. Было ли  это  случайностью?  Если  кто-то  и  виновен,  то  он
наверняка унесет свою тайну в ледяной край.
   - Молния - это лошадь, то есть единорог? - спросила Таира.
   - Молния - это молния. Иногда князю помогал придворный колдун, но тут его
почему-то не оказалось, и первое, что сделал  молодой  правитель,  -  сослал
сибиллу  сюда,  на  самый  кончик  хвоста  нашей   дороги.   И   тогда   мне
посчастливилось: от скуки он решил взять себе ученика, а так как я был самым
младшим  сыном,  которому  никогда  не  достался  бы  отцовский  караван,  я
попросился к опальному чародею на испытание. Тот признал меня ни к  чему  не
годным - ни к  волшбе,  ни  к  предсказаниям,  но  согласился  научить  меня
простейшему врачеванию. Думаю, что тут он польстился на  сытный  стол  моего
отца,  -  ведь  за  освобождение  сына  Отногул   сделал   его   трехстоялым
караванником с жалованьем алыми перлами и кормлением с восьми полей...
   Несмотря на серьезность и в какой-то степени  трагичность  повествования,
Таира едва удержалась, чтобы не  фыркнуть.  Она  заслонила  рот  ладошкой  и
шепнула стоявшему сзади Скюзу:
   - Трехстоялый - это что, стоящий на трех ногах?
   Рассказчик то ли услышал, то ли догадался о смысле ее вопроса:
   - Когда наши караваны останавливаются, то согнать их с места могут только
солнцезаконники, получившие недоброе предзнаменование, или стражи по доносу.
А вот стоялых караванников никто не  смеет  поторопить.  Трехстоялый  -  это
самый вельможный из всех, он имеет право стоять на одном месте три  раза  по
тому сроку, который потребен женщине, чтобы выносить ребенка от  зачатия  до
рождения. Три преджизни.
   - Впервые встречаю такую  меру  времени,  -  задумчиво  проговорила  мона
Сэниа. - Похоже, что к  человеческой  жизни  у  вас  когда-то  относились  с
уважением.
   - Отголоски старого, доброго матриархата, - предположила Таира.
   - Жизнь человека уважают у нас и сейчас, - возразил Лронг, -  и  недешево
ценили тогда, когда молодой князь (он сначала рьяно, как и следовало ожидать
от проклятого  анделисами,  взялся  за  дело)  начал  строить,  разглаживать
дорогу,  переправлять  в  весенний  край  несметные  запасы  еды.  Но  через
пять-шесть преджизней стало ясно, что он строит  не  только  дома  и  мосты,
целые  сонмы  смердов,  оторванных  от  своих  караванов,  были  согнаны  на
восход...
   - Прости, уважаемый, - как бы мимоходом спросил Сорк, - а не покажешь ли,
где это восход?
   - Это знает каждый ребенок, -  нетерпеливо  отмахнулся  Лронг,  никак  не
выказывая удивления перед таким наивным вопросом. - Мы все идем на восход  а
иначе куда же?
   И он своей огромной рукой твердо указал на запад.
   - А! - только и сказал Сорк, похоже,  у  него  на  этот  счет  зародилась
какая-то мысль.
   - Да, так вот. Оказалось, что в весеннем краю строятся диковинные дворцы,
с  воздушными  мостками,  висячими   садами,   бесчисленными   башенками   и
воротцами... Сказочные чертоги, в которых невозможно жить - заблудишься.  Но
ничего, молодой властитель имеет право на такую блажь, хотя,  видит  солнце,
слишком много хлопот для  будущей  столицы,  ведь  и  ей  положен  предел  в
пятистояние. Но еще дальше на восход князь велел насыпать громадную гору - в
основе лежал природный холм, который он приказал поднять в высоту и  придать
ему вид громадной невиданной твари наподобие  лягушки  болотной,  обратившей
свою морду на солнце. Князь  собственноручно  начертал  план  сооружения  на
высушенной коже молодого гуки-куки, с тем, чтобы на голове  этого  земляного
гада, словно корона, поднялся маленький пятибашенный замок.
   - Твой принц - романтичный юноша, - заметила Таира. - Сколько  ему  было,
когда он взошел на престол?
   - Шестьнавосемь преджизней, - отвечал Лронг, не подозревая,  что  вызовет
всеобщее недоумение столь диковинным числительным.
   Таира через плечо оглянулась на Скюза - юноша, уже привыкший  к  загадкам
чужих миров, сориентировался на ходу и незаметно показал ей восемь  пальцев,
а затем еще шесть. Она сердито насупилась - о шайтаний хвост,  неужели  сама
не могла додуматься, что тихриане, у которых всего четыре пальца, не  смогут
считать на десятки!
   - Молодец, - шепнула она своему спутнику, - возьми с полки пирожок.
   Теперь недоумевать пришлось Скюзу, но девушка не снизошла до  разъяснения
смысла любимых прабабушкиных поговорок.
   - Мой рассказ подходит к концу, - со вздохом продолжил  Травяной  Рыцарь.
За все добрые деяния народ моей дороги вознес молодого правителя  до  небес,
дивясь его мудрости и благостному вдохновению. И за всем этим как-то  прошло
мимо всех, что мало-помалу ласковый и приветливый юноша пр