дается  бесплотный  и  незримый
анделис, который подчиняет себе того, кто до самой смерти будет  уже  только
видимостью, оболочкой. Неистовый дух поселится в нем, подчиняя его  какой-то
одной цели и делая его несокрушимым в своей одержимости.
   - Ну, у нас это  не  называется  никак,  потому  что  у  нас  просто  нет
анделисов, - констатировал Эрромиорг. -  А  одержимые  встречаются  во  всех
мирах, и от них везде одна беда.
   - А говорили - анделисы добрые, - недоуменно протянула  Таира.  -  Что  ж
плохого, если кто-то с таким хорошим духом в печенках будет наводить порядок
на вашей земле?
   Великан как-то встревоженно глянул на нее из-под кудлатых бровей, покачал
головой:
   - Ты еще слишком молода, дитя, и не знаешь, что у каждого солнечного луча
есть  тень,  как  у  каждой  весны  -  зима.  Они  разделены  временем   или
расстоянием, по лишь для поверхностного взора. Неистовая доброта - такое  же
зло, как  и  иссушающее  летнее  солнце,  не  затеняемое  время  от  времени
живительными тучами. И потом,  добро,  творимое  только  для  себя,  нередко
оборачивается горем ближнему.
   - Ха! - вскрикнула девушка. - Задача решается элементарно:  нужно  только
всем анделисам войти в людей, и все будут хором  творить  добро.  Глазом  не
моргнете, как у вас будет рай на земле... то есть на Тихри.
   - К сожалению, твоя легкая и беззаботная мысль витает далеко  от  истины,
златокудрое дитя. Непреложный закон  гласит,  что  анделис,  отдавший  каплю
своей крови, неминуемо погибает...
   - Жалко, - искрение вырвалось у Таиры. - Я думала, все духи бессмертны. А
что еще? Ты не договорил.
   - Да, есть и еще... Тот, кто отмечен "поцелуем анделиса", может сотворить
немало добра. В сущности, Полуденный Князь так  и  поступал,  когда  набирал
пограничную стражу, возводил дома для смердов, раздавал  погорельцам  снедь,
наводил новые мосты  и  закладывал  бесчисленные  фундаменты  под  следующую
весну. Да что говорить - Дорога Оцмара стала самой богатой и  безопасной  на
всей Тихри... Это так. Но вся беда в том, что тот, кто носит  на  себе  знак
анделисова проклятья, может нечаянно встретить женщину, в теле которой,  так
же, как и у него, будет жить невидимый анделис.  И  это  напасть  безмерная,
потому что не будет преград, которые удержали бы их от нечестивого союза!
   - Здрасьте вам, - снова не удержалась Таира, - два товарища по  несчастью
- и почему бы им не сочетаться, особливо если законным браком?
   - Потому, что  от  соития  двоих  проклятых,  несущих  на  себе  "поцелуй
анделиса", рождаются самые  жуткие  твари,  когда-либо  обитавшие  на  пашей
Тихри. Ледяные локки, джаяхуудлы, шурушетры,  смрадные  секосои  -  все  это
детища подобных  браков.  Возможно,  и  ядоточивые  хамеи  -  отдаленное  их
потомство. Легко себе представить, что стало бы с нашей дорогой, если бы  ее
начал заселять таким  сатанинским  отродьем  не  кто-нибудь,  а  собственный
князь!
   Дружинники  незаметно  переглянулись.  Рассказ   Травяного   Рыцаря   был
чертовски  увлекателен,  но  раздражала  неуловимость  той  грани,   которая
разделяла в нем реальную историю княжеской вотчины  Оцмара  и  нагромождение
легенд и суеверий, к которым тут, наверное, относились вполне  серьезно;  но
для  джасперян,  озабоченных  поисками  собственного  ненаследного   принца,
знакомство   с   местным   фольклором   было,   мягко   говоря,    несколько
несвоевременным.
   Острее всех это чувствовала сама принцесса. Хотя их появление на Тихри  и
началось со знакомства именно с вышеупомянутым отродьем, все  равно  трезвый
разум безоговорочно  разносил  людей  и  нелюдь  на  разные  стороны  бытия:
человеческую и магическую. На каждой заселенной планете встречалось и  то  и
другое  в  самой  различной  пропорции.  Они   враждовали,   сосуществовали,
сутяжничали, побирались друг у друга и, в сущности, друг друга питали. Но на
деле почти никогда не заключали брачных союзов, а если это и случалось,  то,
как правило, приходили к трагическому финалу стремительно и бесповоротно.
   - По тому, как процветает твоя земля, - принцесса дипломатично  покривила
душой - нищета это была, не расцвет, - можно заключить, что все обошлось.  И
потом, твой Полуденный Князь так далеко, что его история вряд ли поможет или
помешает нам в отыскании ребенка.
   - Да, он далеко, - глухо подтвердил великан. - Но его  руки  дотягиваются
до любого, каким бы расстоянием и временем он ни был бы отделен от  княжьего
двора. Сегодня эти руки дотянулись до моего отца.
   - Прости, - быстро проговорила мона  Сэниа,  осознавая  жестокость  своей
бестактности. - Я никак  не  думала,  что  твой  отец  мог  быть  замешан  в
дворцовых интригах...
   - Он и не был замешан. Он был слишком мудр  и  великодушен.  Но  те,  кто
окружал старого Отногула, кто подтирал рукавами его  тарелки  и  заплетал  в
косички  хвосты  его  рогатов,  благородством   не   отличались.   Узнав   о
случившемся, они, долго не рассуждая, решили выкрасть наследника. И выкрали.
   Мона Сэниа едва удержалась от того, чтобы пожать плечами, -  обыкновенный
дворцовый заговор, что ж тут такого?
   - Но вот тут мой отец не остался в стороне.  Он  поднял  верные  Отногулу
отряды и освободил мальчика. Заговорщики даже не успели объявить кого-нибудь
новым князем, как уже все было кончено. Отногул расправился с ними  жестоко,
но  иначе  было  и  нельзя:  его  здоровье  от  всех  волнений  окончательно
пошатнулось, и в любой миг