обще больше ничего не слышала.  Она  не  ощутила
хлесткого удара по щеке, только покачнулась, бессмысленно глядя перед  собой
на плавающее в каком-то сероватом облаке лицо принцессы с  гневными  ломкими
губами, шевелящимися в потоке неслышимой брани.
   Пепельное облако тихо оседало.
   Она с усилием опустила голову и увидела под ногами лужицу серой  пыли,  И
чуть поодаль - хрустальную цепочку. Не отдавая уже себе отчета, что и  зачем
она делает, девушка наклонилась и окунула ладони в этот летучий прах.
   На полу остались отпечатки маленьких рук.
   Она выпрямилась и пошла прочь, неся перед собою раскрытые ладони с тонкой
серой пылью на них. Ей казалось, что она  плывет  в  этой  густой,  звенящей
тишине.
   Дружинники, томившиеся в бездействии у своего костра,  видели,  как  она,
слегка  споткнувшись  на  пороге,  вышла  из  корабля,  тихо  и   безучастно
скользнула  мимо  них,  неся  на  ладонях  что-то  невидимое,  и  исчезла  в
неподвижной зелени рощи, замершей в предгрозовом оцепенении.

XVIII. Земля равнины паладинов

   - Где?! - Мона Сэниа, выросшая на пороге, стиснула руки  так,  что  ногти
впились в ладони.
   - Тира? Кажется, пошла к роднику, - поднимаясь вместе со всеми  на  ноги,
проговорил Флейж.
   - Догнать, связать, доставить на корабль!
   - Помедли, женщина! - раздался властный, хотя и негромкий голос -  старый
рыцарь Рахихорд, опираясь на самодельный посох,  медленно  подымался,  чтобы
стать с принцессой лицом к лицу. - Не забывай, что ты на нашей дороге только
гостья, а та, на которую ты собираешься поднять руку... Ты знаешь, кто она.
   - Не становись на моем пути, старик! - в  бешенстве  крикнула  принцесса.
Пока на этой вашей проклятой земле не отыщется мой сын...
   Внезапный грохот заглушил ее слова. Огненная  птица,  прочертив  полукруг
над поляной, канула в глубину рощи.
   - Вот только Кадьяна здесь и не хватало, - процедила  мона  Сэниа  сквозь
зубы. - Если и он откажется помогать мне...
   И тут шаман, до сих пор тихохонько склонившийся  над  каким-то  амулетом,
только что выуженным из очередного мешочка,  издал  торжествующий  вопль  и,
точно оттолкнувшись от подкидной доски,  одним  прыжком  очутился  в  центре
поляны.
   - Получилось! Получилось! - Высокий, почти женский голос  звенел  на  всю
рощу. - Сибилло вспомнило! И видение было, было, было!
   Принцесса, ошеломленная этим варварским ором, мрачно уставилась на него:
   - Прекрати базар. Говори толком, в чем дело.
   - Сибилло вспомнило заклинание из Солнечной Книги! Сибилло глядело в чашу
видений, и сокровищница князей нашей дороги открылась ему!
   - Мне не нужны сокровища.
   - Сибилло знает. Но  чаша  видений  открывает  каждому  свое.  Это  очень
древняя мудрость: каждому свое! А тебе, повелительница  чужедальней  дороги,
добавил он уже не таким патетическим, а почти будничным тоном, - тебе  твое,
женское. Потому-то все женщины и не любят глядеть в волшебную чашу, что  она
открывает самое заветное желание. И тогда на дне, сверкающем чистой  влагой,
является алая тряпка или смазливая мордочка безусого юнца. Ну как,  достанет
у тебя смелости поглядеть вот тут, при всех, в этот священный сосуд?
   "Священный  сосуд"  был  всего-навсего  побуревшей  от  времени  костяной
чашечкой, выточенной,  по-видимому,  из  бивня  единорога  и  оправленной  в
тусклое олово. Но сейчас, покоясь  на  простертой  ладони  древнего  шамана,
величественного как друид, она неуловимо мерцала, завораживая воображение.
   - В моем сердце и в моих думах - только сын, - отчеканила мона Сэниа.  Ты
пытаешься очернить меня перед моими воинами, отставной чародей. Зачем?
   - Не лукавь, повелительница славных воинов, - ведь ты  сама  знаешь,  что
такую  лучезарную  красоту,  коей  наделило  тебя  твое   солнце,   очернить
невозможно. Подтверди мою  правоту,  достойный  рыцарь!  -  обратился  он  к
Рахихорду,  взиравшему   с   восхищенным   изумлением   на   столь   высокое
профессиональное мастерство.
   - Истинно так! - склонился старец, подбирая полы своего пушистого  белого
одеяния.
   - Тогда почему ты не хочешь увидеть на дне  этой  чаши  отражение  своего
потерянного младенца - там, где он сейчас находится?
   - Там, где он... - машинально повторила мона Сэниа. - Дай! Дай сюда!..
   Она ринулась к чаше, но шаман,  незаметно  стрельнув  глазами  в  глубину
рощи, отвел руку:
   - Не так скоро, госпожа моя. Не прочтены  заклинания.  И  потом,  надобна
вода. Достойный Рахихорд,  вели  своему  сыну  принесть  свежайшей  воды  из
родника, да чтобы ни чутеньки мути или песка ручейного... А, да вот и он. Не
вода ли у тебя, травяной кудесник?
   Запыхавшийся Лронг только кивнул.
   - Лей сюда... немного, на один глоток... Отступи назад.  Он  поднял  чашу
над головой - солнечный лучик оживил тусклое олово нехитрых инкрустаций. +++
   - Глаз орла на самом дне -
   Это мне,
   Коготь рыси на краю -
   Отдаю;
   Жемчуг в стылой седине -
   Это мне,
   По ободью горький мед -
   Кто возьмет? +++
   Речитатив напевного заклинания - то ли древнего, то  ли  сочиненного  тут
же, экспромтом, разливался по роще. Шаман царственным жестом  протянул  чашу
принцессе: +++
   - Образ в ясной глубине -
   Не по мне;
   Нарисуй его любя
   Для себя! +++
   Она медленно, боясь расплескать хотя бы каплю, приняла чашу обеими руками
и поднесла, к губам.
   - Выпей и вглядись в середину донышка, пока оно не высохло!
   Она сделала торопливый глоток и наклонилась над костяным кубком.  Все  не
дыша следили за ней, ожидая какого-то чуда. Но  она  наклонялась  все  ниже,
ниже, пока чаша не выпала из ее рук, а она сама, скорчившись, не застыла  на
лесной траве. Что-то наливалось в ее теле смертной мукой - не  она  сама,  а
что-то постороннее; чужеродное, ср