ростой. Одни говорят-школа, другие
- семья,  третьи-они саам. Едва ли можно ответить на это однозначно.
Целый комплекс причин заставляет нас думать, что...
     Дама была похожа на директоршу Журкиной школы - спокойную и не-
сердитую Нину Семеновну.  И говорила она, кажется, тоже что-то педа-
гогическое...
     - Давай переключим,- сказал отец.- Сейчас хоккей...
     - Подожди,  подожди, тут что-то интересное...- Мама взяла с те-
левизора газету с программой.- Что это за передача?..  Ага, "Подрос-
ток - проблемы и тревоги". Журка, это про тебя...
     - Разве я подросток?- сказал Журка.
     - А кто же ты? - удивился отец.
     Журка не ответил бы,  но мама тоже смотрела вопросительно, и он
сказал ей полушутя:
     - Подросток - это во!  Ростом с тебя. А я еще малое, недоразви-
тое дитя.
     - Недоразвитое - это верно,- засмеялась мама и  хотела  взъеро-
шить Журке волосы, но он увернулся. Опять взглянул на экран. Розово-
щекая тетя продолжала беседу:
     - ...однако при всех спорах нельзя забывать, что без благотвор-
ного,  здорового влияния  семьи  полноценное  воспитание  становится
крайне затруднительным. А чему могут научить детей люди, которые за-
бывают не только о своем отцовском и материнском долге,  но зачастую
вообще теряют человеческий облик?..  У нас есть кинопленка, отснятая
недавно в городском медвытрезвителе.  Чувство тревоги  и  возмущения
вызывают эти кадры...
     Журка увидел длинное помещение с барьером, скамейки вдоль стен,
поникших  людей на этих скамейках.  Два милиционера с очень красными
петлицами на шинелях вежливо вели какого-то дядьку - он заплетал но-
гами. Потом  на экране возникло женское лицо - измятое морщинами,  с
маленьким беспомощным подбородком.  В морщины скатывались и терялись
в  них  мелкие  слезинки.  К  мокрым от слез щекам прилипали кончики
растрепанных волос. Слегка измененный, но знакомый голос розоволицей
дамы произнес:
     - Ее привели сюда по требованию соседей.  Соседи же  рассказали
нам,  что  у  этой женщины есть десятилетний сын.  Однако дома его в
этот поздний час не оказалось... Скажите, пожалуйста, где сейчас ваш
мальчик?
     Плачущая женщина заморгала,  на лице проступили тревога  и  жа-
лость.
     - Гуляет он,  сыночек мой,  к товарищу пошел...  - хрипловато и
бормочуще заговорила она - Он вот придет, а я...
     - А вас не беспокоило,  почему его до сих пор нет дома? Неужели
вам все равно, что с вашим сыном?
     Лицо у женщины сморщилось, и слезы потекли сильнее.
     - Как же все равно-то!- воскликнула она неожиданно тонким голо-
сом.- Это же сыночек мой,  я же его люблю,  сыночка моего. Как же вы
такое говорите! Ведь он же у меня один, сыночек-то...
     Журка растерянно оглянулся на маму. В ее глазах-очень больших и
слишком блестящих - встревоженно мигали два крошечных цветных экран-
чика. Мама сжала спинку стула и тихо сказала:
     - Ну  что же это...  Разве можно показывать такое?  Ведь она же
мать... А если мальчик увидит? А что ему завтра скажут в школе?
     Журка опять  взглянул на экран и болезненно зажмурился - от му-
чительной неловкости и ощущения вины.  У людей беда, а он смотрит по
цветному телевизору, как кино.
     "Переключите!"- хотел сказать он, но в горле нехорошо защекота-
ло.  Он открыл глаза и увидел на экране снова коридор со скамейками.
По нему два человека с красными повязками вели высокого мужчину  без
шапки.  Под лампочками блестяще отливали седые прядки. Мужчина резко
дернул плечом, освободил из пальцев дружинника локоть и зло сказал:
     - Не держи, я на ногах крепко стою. Вы еще ответите...
     Что-то громко и возмущенно разъяснял голос дамы,  ведущей пере-
дачу.  Журка не понимал ни слова. Он закусил губу и беспомощно стис-
нул кулаки.
     - Господи...- шепотом сказала мама.  Журка понял, что она смот-
рит на него отчаянными глазами.  Она тоже узнала.
     Человек без шапки был Иринкин отец.

     Они с мамой досмотрели передачу до конца. Молча. Отец поворчал,
что не дают смотреть хоккей,  и ушел на кухню.  Показывали  каких-то
стриженых парней, милиционеров, занесенную снегом спортивную площад-
ку, потом снова розовощекую даму, которая что-то объясняла. Журка не
слушал. Он отчаянно боялся одного: вдруг еще раз покажут Игоря Дмит-
риевича!
     Нет, не показали. Экран вдруг стал ярко-синим, по нему побежали
зеленоватые волны, а потом вспыхнула желтая надпись: "Режиссер пере-
дачи Э. Кергелен".
     Буквы сияли так ярко, что по синему полю экрана от них разлета-
лись золотистые лучи.
     "Кергелен,- машинально подумал Журка.- Э