лаза,
стал натягивать через голову рубашку. Из-под рубашки проговорил:
     - Я знаю, что сперва был виноват... Потому что так сказал... Но
он на меня, как будто я самый страшный враг...
     - Он горячий... И он же не думал, что это так закончится! Ему в
детстве сколько раз попадало от родителей, и он никуда не бегал. Вот
и сейчас не понял: что тут страшного?..
     - "Страшного"...- усмехнулся Журка.- Он решил,  что я его испу-
гался, да? Я не поэтому ушел.
     - Я ему объяснила...  Но не у всех ведь так,  Журка. Вот Горьку
отец взгреет,  а назавтра они вместе на рыбалку едут. А разве Горька
хуже тебя? Или у него меньше гордости?
     Журка подумал и пожал плечами.
     - Разве я думаю, что он хуже? Просто... он такой, а я такой.
     - Какой же? - осторожно спросила мама.
     - Я?
     - Да нет, Горька.- Мама чуть улыбнулась.- Тебя-то я знаю.
     - А он...  Ты говоришь,  с отцом на рыбалку.  Ну и что?  А  как
двойку получит,  заранее анальгин глотает,  чтобы дома не так больно
было...  Ему главное, чтоб не очень больно, а кто лупит-ему все рав-
но. Хоть отец, хоть враги...
     - Ну какие у вас с Горькой враги?
     - Мало ли какие... Меня летом одна компания в плен поймала, хо-
тели отлупить.  Ну, это понятно было бы. Хоть плохо, но не обидно...
А тут все наоборот:  отец...  Вон как меня,  а Капрал... это их ата-
ман... он меня на улице встретил и куртку свою дал. Даже домой к се-
бе звал...
     - И все на свете перепуталось.  Да?  - сказала мама.-  Ну,  что
же... А знаешь, милый, во всей этой истории есть какая-то польза.
     - Да?!- вскинулся Журка.  И вдруг вспомнил, как плевал на дверь
красной слюной. И отодвинулся от мамы.
     - Да,- вздохнула мама.- По крайней мере ты знаешь теперь, какая
бывает боль.
     Журка вздрогнул, но сказал пренебрежительно:
     - Да что боль... Губу закусил, вот и все.
     - Я не про такую боль. Я про то, как плохо, если родной человек
обижает, а враг жалеет. Когда сердце болит... Такое тоже случается в
жизни, это надо знать. А ты до сих пор жил, как счастливый принц.
     - Почему это?
     - Был на свете писатель Оскар Уайльд  и  написал  он  сказку  о
счастливом принце, который жил в своем прекрасном дворце, за высокой
стеной, и не ведал о людском горе...
     - Сказку я читал,- перебил Журка.- Вон сказки Уайльда на полке.
Дедушкины...
     - Ох, а я и не знала...
     - А при чем здесь этот принц?
     Мама задумчиво сказала:
     - Да потому,  что жил ты,  мой Журавлик,  до сих пор спокойно и
счастливо.  Бегал,  играл, в школу ходил, и никаких несчастий у тебя
не было. Так, пустяки всякие... Ты даже (тьфу-тьфу) не болел никогда
слишком  сильно,  только  ангиной...  С людьми бывает столько всяких
бед, а ты до этого случая никакого горя не испытывал...
     - Испытывал,- прошептал Журка.- Ромка...
     - Да...  Ромка.  Верно... Только ты все равно не видел, как это
страшно.  По-моему,  тебе до сих пор кажется, что Ромка просто дале-
ко-далеко уехал.
     - Нет,-  возразил Журка и опустил голову.  Потому что в глубине
души почувствовал,  что мама в чем-то права.  И он сказал: - Кажется
иногда... Ну и что? Разве это плохо?
     - Нет,  не плохо. Я просто говорю, что это сделало твое горе не
таким сильным. И к тому же оно у тебя было единственным в жизни.
     - А дедушка...
     - А что дедушка?  Ты его не очень-то и знал. Всплакнул немного,
вот и все...
     - Это  сначала...  А потом не так...- тихо сказал Журка.- Когда
письмо прочитал...
     - Какое письмо?
     Журка встал, снял с полки "Трех мушкетеров", вынул длинный кон-
верт.  Не глядя,  протянул маме. Потом стал медленно застегивать ру-
башку и слышал, как мама шелестит бумагой. Наконец она сказала:
     - Вот какой у тебя дедушка... А что же ты мне раньше не показал
письмо?
     Журка, чувствуя какую-то виноватость, шевель нул плечом:
     - Не знаю... Не получалось.
     - Да...  Ты взрослеешь,- со вздохом сказала мама. И вдруг пред-
ложила:- Давай покажем это папе.
     - Еще чего!- взвился Журка.
     - Зря  ты не хоч