ние

     Дома Журка,  не снимая грязных ботинок, прошел в свою комнату и
бухнулся на диван.  Лежал минут пятнадцать. Потом сжал зубы и заста-
вил себя сесть за уроки.  Открыл тетради и учебники.  Даже начал пи-
сать упражнение по русскому.  Но не смог. Лег на стол головой, охва-
тил затылок и стал думать, что скажет отцу.
     А может быть, ничего не говорить?
     Нет, Журка знал,  что не выдержит. Сколько горя накипело в душе
за последние два часа.  Жить дальше,  будто ничего не случилось? Тут
надо, чтобы нервы были, как стальные ванты на клиперах... Да и зачем
притворяться?..
     Только надо  сказать спокойно:  "Я думал,  ты мне всегда правду
говоришь, а ты..."
     Или сразу?  "Эх ты!  Значит,  родному отцу верить нельзя,  да?"
Нет,  тогда сразу сорвешь ся на слезы. Они и так у самого горла... А
в общем-то не все ли равно? Исправить ничего уже нельзя...
     Отец пришел, каша за окнами темнело. Открыл дверь своим ключом.
Щелкнул в большой комнате выключателем. Громко спросил:
     - Ты дома?
     - Дома,- полушепотом отозвался Журка.
     - А чего сидишь, как мышь?
     - Уроки учу...
     - В темноте-то? В очкарики захотел?
     Журка молча  включил настольную лампу и стал ждать,  когда отец
войдет.  Но тот не вошел. Шумно завозился в прихожей, расшну ровывая
ботинки и натягивая тапочки. Потом сказал:
     - У мамы опять был. К субботе точно выпишут.
     "Это хорошо",- подумал Журка.  Но это никак не спасало от беды,
и он промолчал. Не дождавшись ответа, отец спросил:
     - Из еды что имеется?
     - То, что днем. На кухне...
     Журка услышал,  как  отец загремел крышками кастрюль.  Кажется,
рассердился:
     - Холодное же все! Разогреть не мог?
     Журка поднялся.  У него замерло в душе оттого, что близился не-
избежный  разговор.  Холодно  стало.  Он  дернул лопатками,  коротко
вздохнул и пошел к кухонной двери. Встал у косяка. Отец зажигал газ.
     - Я не успел разогреть,- отчетливо сказал Журка.
     - Ты что же, сам-то ничего не ел? - с хмурым удивлением спросил
отец. Поставил на горелку сковородку и начал крошить на ней холодную
вареную картошку.
     - Нет,- отозвался Журка.- Мне было некогда.
     Не оборачиваясь, отец спросил с добродушной насмешкой:
     - Чем же это ты был занят? Небось, оставили после уроков двойку
исправлять?
     - Нет,-  сказал   Журка   негромко,  но  с  нажимом.- П о с л е
у р о к о в   я был в том магазине... куда ты сдал книгу.
     Равномерный стук  ножа  о  сковородку  на секунду прервался,  и
только. Застучав опять, отец небрежно спросил:
     - В каком это магазине? Чего ты плетешь?
     Но Журка уловил и сбой в стуке ножа,  и неуверенность в отцовс-
ком голосе. На миг он пожалел отца. Но эта жалость тоже не могла ни-
чего изменить. Журка помолчал и сказал устало:
     - Не надо, папа. Там же фамилия записана в журнале...
     Отец оставил в сковородке нож и повернулся. Выпрямился. Посмот-
рел на Журку - видно, что с усилием,- но через секунду сказал совсем
легко, с усмешкой:
     - Ну и что теперь?
     Журка отвел глаза и горько проговорил:
     - А я не знаю... Сам не понимаю, что теперь делать.
     И подумал: "Вот и весь разговор. А что толку?"
     Но разговор был не весь. Отец вдруг шагнул на Журку:
     - Ну-ка, пойдем! Пойдем-пойдем...
     Журка, вздрогнув, отступил, и они оказались в большой комнате.
     - Смотри!- Отец показал на стоячее зеркало.- Оно было в магази-
не последнее!  Я вытряхнул на него все до копейки! Нечем было запла-
тить грузчикам! Эти ребята поверили в долг до вечера... Где я должен
был взять деньги?.. У тебя этих книг сотня, я выбрал самую ненужную,
там одни чертежи да цифры!  Ты же в ней все равно ни черта не  смыс-
лишь!
     - Смыслю,- тихо отозвался Журка и не стал смотреть на зеркало.-
Вовсе там не одни цифры. И не в этом дело...
     - А в чем? В чем?!- закричал отец, и Журка понял, что этим кри-
ком он нарочно распаляет себя,  чтобы заглушить свой стыд. Чтобы по-
лучилось,  будто не он,  а Журка во всем виноват. Чтобы самому пове-
рить в это до конца.
     - Ты не знаешь...- проговорил Журка.- Эту книгу, может, сам На-
химов читал.  Она в тысячу раз дороже всякого зеркала... Да не день-
гами дороже!
     - Тебе дороже! А другим?! А матери?! Ей причесаться негде было!
А мне?.. О себе только думать привык! Живем как в сарае, а ты как...