ался чуть младше Журки.  По виду - класса из четвертого.
Тощий,  с большими ушами, торчащими из-под прямых черных прядок. Во-
лосы упали вперед,  лица не разглядеть.  Он был в новых сандалетках,
голубых носочках, в летнем синем костюмчике с олимпийскими колечками
на кармашке. Новый этот костюмчик сидел на мальчишке неловко и твер-
до, торчал острыми углами - как спичечный коробок, наткнутый косо на
длинную лучинку. Кое-где на жесткой материи заметны были слежавшиеся
складки.  И Журка вдруг догадался, что в эту нарядную, поспешно куп-
ленную одежду мальчишку засунули специально:  чтобы он казался более
приличным, более воспитанным. Даже более маленьким. Это, мол, не ху-
лиган, а ребенок, который случайно совершил нехороший поступок.
     Волчонка одели  в  костюмчик смирного зайчика.  Журка снисходи-
тельно усмехнулся этой мысли,  но злости к "волчонку" не  почувство-
вал.  Появилась  только какая-то смесь обиды и пренебрежительной жа-
лости. И еще болезненное любопытство: каково ему сейчас?
     Журка представил  себя  на  месте  "волчонка" и зябко шевельнул
плечами: лучше не думать про такое...
     - Вы заходите,- стесненно сказал он.- Посидите...
     - Да чего ж...- опять проговорила  женщина,  однако  нагнулась,
чтобы расстегнуть туфли.
     - Не надо,- поспешно остановил ее Журка.- Что у нас, музей, что
ли... Вы идите в комнату и садитесь. Папа скоро...
     В комнате он отодвинул от стола два стула.  Женщина села, опус-
тила с головы на плечи косынку,  разгладила на коленях слишком яркое
цветастое платье. Вздохнула. Мальчик не сел. Встал рядом с ней, сбо-
ку от стула. Все такой же: с опущенной головой и неподвижный. Только
пальцы его суетливо мяли и дергали  края  штанишек.  Женщина  сильно
хлопнула  его по руке.  Потом громко,  будто здесь было много людей,
проговорила:
     - Родила его на свою голову!  На старости-то лет! Маюсь вот те-
перь...  У мальчика тоже проси прощения,  бандит!  Ты ведь и его мог
прибить!
     "Волчонок" быстро облизал губы, приоткрыл рот, судорожно глянул
из-под волос на Журку.  У него были какие-то ощетинившиеся и в то же
время умоляющие глаза.
     - Не  надо  у меня ничего просить!- почти крикнул Журка.- Вы...
посидите. А я пойду. У меня уроки...
     Он ушел в свою комнату, сел к секретеру, открыл первую попавшу-
юся книжку - учебник истории.  Посидел над ним, не зная, что делать.
Подумал: "Хоть бы скорее папа пришел..." Потом не выдержал, оглянул-
ся.
     В открытую дверь женщину не было видно - только краешек стула с
цветастым платьем.  А мальчишка был виден весь. И они опять встрети-
лись глазами.
     Это был взгляд чуточку дольше,  чем первый.  И Журка почувство-
вал, как страшно, мучительно стыдно и тоскливо сейчас "волчонку".
     "Если бы знал,  ни за что бы,  небось,  не кинул",- подумал про
него Журка.
     А зачем кидал?
     В самом деле, зачем?
     Что его толкнуло схватить булыжник и швырнуть в стекло  летящей
машины?  Ведь  ни Журка,  ни отец никогда-никогда и ничего-ничего не
сделали ему плохого.
     Зачем?
     Да, это,  оказывается,  был главный вопрос. Он сразу же засел в
Журке твердым колючим кубиком.
     Если бы понять:  почему был брошен камень?  Журке теперь  каза-
лось,  что жить тогда стало бы проще и легче.  Может быть, мальчишка
не так уж виноват? И Журка однажды схватил кусок щебня и хотел швыр-
нуть в машину. Правда, вслед, а не навстречу, но мог бы и навстречу.
От жгучей боли,  от обиды, от злости на весь мир. Что он тогда пони-
мал?
     Люди, которые мчались в том "Запорожце",  наверняка  не  хотели
обрызгать Журку.  Наверно, и не заметили его. Может быть, спешили по
важному делу.  Но в тот яростный миг Журка считал себя  правым.  Это
хоть как-то можно понять.
     А "волчонок"? Может, и с ним было что-то похожее?
     Журка опять уткнулся в учебник, не видя ни букв, ни картинок. И
тут услыхал:
     - Мальчик...  Наверно,  мы потом придем,  попозже. Нехорошо так
сидеть-то...  Мы пока по магазинам походим, а через часик опять зай-
дем...
     Журка вышел в большую комнату.
     - Ну... как хотите. Я скажу папе...
     -