Но Журка растерялся лишь на миг. Все равно это
было папино лицо.  Журка заплакал - не от страха, а от жалости, рва-
нул из-под ремешка рубашку, выхватил из кармана бритвочку.
     - Папа, я сейчас, я перебинтую...
     Лезвие оказалось тупым,  Журка суетливо кромсал им подол рубаш-
ки.
     - Да что ты, не надо, аптечка есть...
     Журка оторвал застежку на коричневой сумке с красным крестиком,
выхватил перевязочный пакет,  дернул,  как надо, нитку (на "Зарнице"
учили), размотал марлевую ленту.
     - Папочка, больно? Я сейчас...
     В эту секунду распахнулась дверца,  в  кабину  сунулся  молодой
черноусый милиционер.
     - Журавин,  Саша! Живой?.. А ну, давай... - Он выхватил у Журки
бинт,  начал  быстро  и очень ловко обматывать отцу голову.- Ничего,
тут недалеко,  в Колпакове,  медпункт... Вот гады, из-под насыпи, из
кустов бросили. Нас-то не видели, мы левее ехали...
     Завязав бинт, милиционер выглянул из кабины и крикнул кому-то:
     - Здесь нормально, давай за теми!
     У отца остались незакрьетыми только глаза и рот.  Сквозь  марлю
проступали веснушками красные пятнышки.
     - Больно?- шепотом спросил Журка.
     - Да чепуха, щиплет слегка... Вот беда, не получилось у нас. Не
догнали твою подружку...
     - Да ладно, папа...
     Все теперь отодвинулось:  Иринка, аэропорт. Не было уже ни тос-
ки, ни жгучего нетерпения, был только страх за отца. Иринке он напи-
шет, объяснит, лишь бы с папой ничего страшного...
     Милиционер потянулся к заднему стеклу. Оно было затянуто прово-
лочной сеткой, а в ней застрял серый камень. Круглый, размером с не-
большое яблоко. Сержант покачал его на ладони, хмуро сказал:
     - Вот такой подарочек.  Немного бы в сторону - и  заказывай  по
кому-то из вас поминки.
     Журка рукавом резко вытер слезы и спросил с тихой яростью:
     - Зачем его бросили?
     - А черт их знает!  Шпана проклятая...  Давай,  Саша, я сяду за
руль.
     - Да я сам могу...
     - Какое там "сам". Давай.
     Отец придвинулся к Журке. Журкины пальцы были в крови. Он вытер
их о полуобрезанный подол, комком затолкал его под ремень, взял отца
двумя руками за локоть,  прижался к нему плечом.  Автомобиль  завыл,
выбираясь на проезжую часть.  Журка неловко покачнулся, ухватил отца
покрепче, напряженно глянул на его забинтованное лицо. Опять спросил
с тревогой:
     - Тебе больно?
     Отец помолчал,  как-то странно дернул плечами, сказал с хрипот-
цой:
     - Чушь какая, разве это боль... Юрик, сынок, ты меня прости.
     - Что?- не понял Журка и опять испугался. Отец так редко гово-
рил "сынок". Может, это от потери крови, от слабости?
     - Папа...
     - Ничего,  Юрик,  ничего, родной. Переживем... Все переживем...
Да?


                              Валерик

     Порезы оказались неопасными, но каждый день отец ходил на пере-
вязки. Глядя на его забинтованное лицо, Журка сказал однажды:
     - Ты похож на марсианина.
     Отец почему-то очень обрадовался, ответил весело и невпопад:
     - А стекло уже заменили... Ничего, мы еще поездим!
     Один раз к отцу приходил незнакомый мужчина - оказалось, что из
милиции. Когда он ушел, отец сказал:
     - Вот уж не думал! Нашли ведь тех "гранатометчиков", догнали.
     - Да?!- зло обрадовался Журка.- А кто они?
     - Кто... Пацаны, конечно. Вроде тебя.
     - Почему это вроде меня?- сразу ощетинился Журка.
     - Ну,  я про года говорю. Такие же по возрасту. Чего ты как ди-
намит...
     - Мама говорит:  весь в тебя,- усмехнулся Журка.- Папа... а что
им будет? Этим ребятам...
     Отец пожал плечами.
     - Откуда я знаю?  Что заработали, то и будет...- И ушел опять в
поликлинику.
     А Журка побежал на репетицию.
     Репетиции "Сказки о Золушке" шли одна  за  другой,  потому  что
предстоял еще один спектакль. И очень важный. Вероника Григорьевна с
таинственным видом говорила, что ожидается какой-то сюрприз. Все вы-
пытывали: какой? И она сообщила наконец, что, "кажется", пьесу будут
снимать для детской телепередачи "Сигнал горниста".
     - Ой, мамочка,- шепотом сказала "новая Золушка"- Лида Синявина.
     Она была неплохая Золушка. Если по правде говорить, она играла,
пожалуй,  не хуже Иринки. Только сильно волновалась. Если на репети-
ции она сбивалась от волнения, Журка терпеливо ждал и подсказывал. И
ни  капельки  на  нее  не  сердился.  Потому что это было бы глупо и
по-свински. Лидка же не виновата, что Иринка уехала.
     И сейчас, когда она перепугалась, Журка сказал ей:
     - Не бойся,  это же будет съемка. Если что не получится, перес-
нимут, вот и все...
     Но сам он ощутил какое-то беспокойство. Его не очень-то обрадо-
вало участие в телепередаче.
     - Конечно, вся пьеса в передачу не влезет,- разъяснила Вероника
Григорьевна.- Только самые интересные эпизоды.  Но все равно! Предс-
тавляете,  охломоны вы мои ненагля