орожно снял его и положил на стол.

Несколько секунд зеркало оставалось темным, но в тот момент, когда я уже решил, 
что ничего не получилось, зеркало вдруг просветлело. Оно отражало на этот раз 
ветреный, пасмурный день.

– Все правильно! – сказала Алиса. – Поехали глубже в 
прошлое!
– Но как мы сможем считать дни? – подумал я вслух. – Ведь мы же не знаем, какой 
толщины слой одного дня.

Но Зеленый меня не слушал. Он поддел ножом край зеркала и приподнял сразу 
полсантиметра зеркальной поверхности. Слой отогнулся. Индикатор, от нетерпения 
меняя цвета, как светофор на оживленном перекрестке, не удержался, сунул 
длинный тонкий нос под руку Зеленому.

– Ну вот! – расстроился Зеленый. – Я не могу работать, если мне все 
мешают!
– Он нечаянно, – вступилась за индикатора Алиса. – Ему же интересно.

– Всем интересно, – сказал Зеленый. – Но я ни за что не ручаюсь.

– Продолжайте, – попросил я.

Зеленый осторожно снял слой.

– Как стекло в иллюминаторе, только гнется, – сказал он.

Мы все склонились над ставшим чуть тоньше темным зеркалом.

Понемногу оно прояснилось. Все та же поляна. Но только трава стала бурой, кусты 
осыпались, а оставшиеся листья пожелтели. Ни бабочек, ни пчел – тоскливо и 
мрачно. С пасмурного неба сыплет редкий снег, но не остается на земле, а 
медленно тает на травинках.

– Осень, – сказала Алиса.

– Осень, – согласился Зеленый. Он поднес к зеркалу лупу и сказал: – 
Обыкновенным глазом не видно, но очень интересно смотреть, как снежинки 
появляются на кустах и взлетают в небо.

Мы все по очереди посмотрели на снежинки-наоборот. Даже индикатор посмотрел и 
зашелся салатным цветом от удивления.

– Сколько времени с осени прошло? – спросил меня Зеленый.

– Сейчас лето, – ответил я. – Год здесь чуть больше четырнадцати земных месяцев.
 Значит, примерно наш год.

– Так, – сказал Зеленый и достал из шкафчика микрометр. – Теперь, – сказал он, 
– мы сможем точно сказать, сколько зеркалу лет и...

– ...и сколько нам нужно снять с него, чтобы увидеть поляну, какой она была 
четыре года назад, – закончила за него фразу Алиса.

– Сначала, – сказал Зеленый, – срежем с зеркала чуть поменьше четырех лет.

– Не много ли? – спросил я. – Ведь стоит срезать больше, и мы пропустим тот 
момент, когда здесь был Второй капитан.

– Пропустим – не страшно, – сказал Зеленый, отмечая толщину слоя, – у нас еще 
целый букет.

Пока он говорил, я краем глаза увидел, что алмазная черепашка быстренько топает 
к выходу из лаборатории. Проклятая непоседа опять выбралась из сейфа. Я хотел 
было догнать ее, но потом передумал – жаль было упустить тот момент, когда 
Зеленый снимет с зеркала четыре года.

– Как у вас дела? – спросил по рации Полосков, который все еще колдовал с 
металлоразведчиком.

– Все в порядке, – сказал я.

– Тогда я сам полечу на разведчике. Не хочу его одного отпускать. Что-то 
ненадежно он работает.

– Когда будешь искать «Синюю чайку», – предупредил я, – не забудь, что на 
планете может оказаться еще один корабль.

– Не забуду.

– Оставь линию связи включенной. Если что, сразу свяжись с нами.

– Помню.

– Может быть, к твоему возвращению у нас будет сюрприз.

– Отлично! Только я люблю хорошие сюрпризы. Плохих сюрпризов не выношу.

Полосков улетел. Слышно было, как зажужжал разведчик, поднимаясь в воздух.

– Готово