еред трудным выборов Если не колоть 
антибиотики, то организм начнет бороть сам. Если будет критическая ситуация, то 
ударная до антибиотиков может меня спасти. А сейчас, в этом плоз отапливаемом 
помещении, несмотря на антибиотики, состояние ухудшается. И в критической 
ситуации меня уже никто не спасет. Поэтому, когда вечером зашла мед-сестра, я 
сказал ей, что от лечения отказываюсь. В вос-кресенье я опять пытался лечить 
себя руками и пришел к выводу, что поскольку дома теплее, у меня там больше 
шансов выжить. Поэтому, когда в понедельник врач вызвал меня и спросил, почему 
я отказался от лечения, я не удержался и сказал ему:
	—	У Вас бесчеловечное отношение к больным. Я лучше буду находиться дома.
	 Врач пристально посмотрел на меня сквозь стекла очков и сказал:
	—	Ну как хотите. Но вообще-то у нас выписывают по другим дням. Ваша одежда 
находится в другом корпусе. Вам придется сходить самому за ней.
	Мне дали какую-то тюбетейку и рваный ватник. Я подождал, когда оденется 
медсестра, и пошел за ней по зимнему двору. Было около 15° мороза, и дул 
пронизывающий ледяной ветер. Я думал, что пройду метров 150 и попаду в теплое 
помещение. А оказалось, что у Боткинских бараков большая территория. До нужного 
знания мы шли минут 15. И, когда я уже одетый подошел к воротам, где меня ждала 
жена, я ей сказал:
	—	Ты знаешь, теперь, похоже, я уже не выживу. Когда мы подходили к своему 
дому; я увидел брата.
	—	Плачевно выглядишь, — заметил он. — Сейчас пойду в аптеку, куплю вибрамицина 
— это хороший ан тибиотик, сразу его начни принимать. Но перед этим го рячий 
чай с малиной, компрессы на грудь и т. д.
	Через два дня я опять вызвал участкового врача, чтобы она продлила мне 
больничный.
	—	В листке, который Вам дали в больнице, написано, что Вы вели себя агрессивно 
и отказались от лечения. Поэтому больничный я Вам продлевать не буду, — сказала 
она и ушла.
	Я пролежал еще три дня и вышел на работу. Поскольку я работал 
художником-оформителем и имел более-менее свободный график, с работы меня не 
выгнали. Месяца два после этого у меня постоянно вспыхивала боль в правой 
стороне грудной клетки. Я думал, что это остатки болезни. Теперь я понимаю, что 
это были мои обиды на людей и на судьбу, причем больше всего меня обидело 
безнравственное отношение людей, их равнодушие к чужому страданию и смерти. А 
сейчас я понимаю, что в их душах происходил тот же процесс, что и у меня. Их 
чувства стали омертвевать потому, что их мысли, цели, планы оказались важнее 
всего. Мы все были жертвами и. палачами одновременно. Человеческое в этих людях 
заслонило Божественное и соответственно потом стало распадаться.
	 
	Тогда я не знал, что то, что со мной происходит, определяется моим внутренним 
состоянием. Мне и в голову не могло прийти, что происходящее со мной было 
лечением моей души, вернее, моего Божественного «я». Я жил самым святым, но 
человеческим, не подозревая о том, что любое человеческое счастье всего-навсего 
сырье для создания в себе Божественного.
	
	 ВОСПИТАНИЕ ЧУВСТВ
	
	В одной из прошлых книг я писал, как у меня чесались уши. И только в пустыне, 
где энергетика пространства чиста от человеческих эмоций, у меня эта проблема 
исчезла. Из этого можно сделать простой вывод: моя подсознательная, 
эмоциональная связь с окружающим миром слишком сильна. Мне, наверное, что-то 
нужно поменять в моем ритме жизни. Но я думал, что молиться и пересматривать 
свою жизнь, чтобы снять эту проблему, вполне достаточно. Уши — это ревность. 
Одновременно у меня выходила подсознательная агрессия к женщинам. Я каждый раз 
пытался найти какие-то ситуации по жизни, простить и снять претензии. На 
какое-то время все улучшалось, а затем все начиналось сначала. Постоянные дела 
и заботы не позволяли серьезно заниматься собой.
	Весной прошлого года неожиданно вместо щекотания в ушах появилась боль. Она 
постепенно нарастала и ночью стала нестерпимой. Внутри, в правом ухе, началось 
воспаление и образовался желвак, из-за которого я не мог даже сжимать челюсти. 
Воспаление шло с такой скоростью, что я на всякий случай приготовился к смерти. 
Я лежал, отключившись от всего и отпустив все, и молился. На этот раз 
по-настоящему. Не мимоходом, как раньше. К утру исчезло и воспаление и боль. Я 
обрадовался и забыл об этом. А через неделю опять начался зуд в ушах, сначала 
понемногу, а потом по нарастающей. Мне все это надоело. Мне порекомендовали 
хорошего специалиста, и я отправился к нему. Доктор ничего серьезного не 
обнаружил, прописал мне лекарство, которое я купил в аптеке, и его надо было 
закапывать в уши 2—3 раза в день. Я это делал неделю, зуд и боли в ушах исчезли.

	— Удивительно, — думал я, — год молился и никакого результата, а здесь за 
несколько дней все мои проблемы снялись. Чего-то в моих исследованиях не 
хватает. Или что-то во мне не в порядке.
	Особого негатива, т. е. передвижения проблемы, я не заметил. Вроде бы уши 
выздоровели, а все остальное не заболело. В начале лета у меня появились 
проблемы эмоционального характера. Такого раньше никогда не было. Я понимал, 
что это либо продолжение заболевания, либо мне нужно что-то основательно менять 
в подходе к миру. Но чтобы меняться, нужно отстраниться от действительности, 
порвать все связи, которые притягивают нас к привычному ритму жизни. Нужно 
накопить энергию для таких изменений. А я никак не мог рас