стремились к единению с Богом. И хотя в научном мире принято считать, что эти 
идеи не прослеживаются до времен Иисуса, сегодня их хронология пересматривается.
 Считается, что те же самые мистические представления о единстве с Богом, 
которые являлись частью средневековой Каббалы, оказали влияние на Павла, а 
возможно, и на Иисуса. Откуда же они берут свое начало?
Мир, в котором зародилось христианство, взрастил разнообразные представления о 
единении с Богом. Как в иудейском мистицизме, так и в греческих, римских и 
египетских мистериальных культах люди искали личного отождествления с Богом. 
Они пытались достичь этого разными способами, одним из которых была практика 
духовного путешествия, известного как восхождение. 
Мистики порой описывали восхождение как путешествие не ввысь на небеса, а 
скорее внутрь — в священные области сердца. Обыкновенно кульминацией 
восхождения было либо видение божественного существа, либо ощущение превращения 
в божественное существо. Восхождение на престол или облачение в новые одежды 
были наиболее часто встречающимися символами трансформации.
Мистики рассматривали такие странствия души как практику, необходимую для 
заключительного путешествия, когда и произойдет эта трансформация. Некоторые 
полагали, будто это превращение имеет место после смерти. Другие стремились к 
нему при жизни. В любом случае восхождение неразрывно связано с трансформацией 
в Бога. У кого бы нам ни встретилось описание восхождения, мы можем с 
уверенностью утверждать, что исповедующие его верят в то, что они могут 
претерпеть трансформацию в Бога.
Эти представления явно имели место в раннем иудаизме и, как мы увидим, в 
христианстве. Давайте рассмотрим свидетельства этих восхождений в иудаизме, 
прежде чем разыскивать их в том, что по-существу было учением Иисуса.
   Небесные странствия
    
По мнению иудейских мистиков, выдающиеся герои прошлого, такие как Енох и 
Моисей, превратились в ангелов или божественных существ. В одном из текстов 
второго века Моисей описан существом, воцарившимся на небесах, как правитель 
или бог.2
Несомненно существовала традиция, относившаяся к первому веку и более ранним 
векам, согласно которой некоторые мистики пытались подражать Еноху и Моисею. 
Филон, мистик-иудей первого века и современник Иисуса, верил, что человеческие 
существа могут стать существами божественными, подобно Моисею.
Филон называл Моисея не просто “родом Бога”, но также и “образцом для всех тех, 
кто намерен подражать ему”.3 Филон говорит, что Моисей не родился божественным, 
а становился таковым постепенно. И божественность Моисея — это цель для 
каждого: “Счастлив тот, кто смог принять, или хотя бы прилежно трудился, чтобы 
принять верную копию этого совершенства в свою душу”.4 По всей вероятности, 
Филон не самостоятельно пришел к подобному заключению, но продолжил в своих 
писаниях ранее существовавшую традицию.
Енох был первым, кто описал (где-то между первым и третьим веками до н.э.) 
трансформацию обыкновенных верующих в подобие божеств. В одном из отрывков Енох 
видит Мессию, рожденного белой, как снег, коровой. Верующие затем тоже 
обращаются в белоснежных коров, символизирующих божественные существа.5 
“Верующие символически разделяют существование Мессии. Мессия не только 
является Спасителем, но и служит образцом трансформации верующих”, — пишет Алан 
Сегал, профессор религии Барнард-колледж.6
В иудейском мистическом тексте “Вторая Книга Баруха” (написанном между 70 и 130 
годами н.э., но основывающемся на более ранних источниках) также описана 
трансформация праведников. Праведниками являются “те, кто обрел разум в своей 
жизни и кто посеял семя мудрости в своем сердце”. Бог говорит им, что они будут 
“подобны ангелам и равны звездам”, а “совершенство” их будет “больше, чем то, 
которым обладают ангелы”.7
В Евангелиях существует несколько свидетельств тому, что традиция восхождения 
могла оказать влияние на Иисуса, но в еще большей степени это явствует из 
посланий Павла. И, действительно, послания убедили многих исследователей в том, 
что иудейский мистицизм оказал воздействие на христианство.
Во “Втором послании Коринфянам” Павел описывает путешествие на “третье небо”, 
где были получены видения и откровения Господни. В этом описании проглядывают 
следы древнего мистицизма:
“Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет, — в теле ли — не 
знаю, вне ли тела — не знаю: Бог знает, — восхищен был до третьего неба. Я знаю 
о таком человеке, — только не знаю — в теле, или вне тела: Бог знает, — что он 
был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя 
пересказать”.
Алан Сегал полагает, что этот отрывок подтверждает как то, что мистицизм 
восхождения практиковался в первом веке, так и то, что Павел был мистиком. Этот 
ученый предлагает нам рассматривать Павла “как иудейского мистика особого 
христианского толка”.9
Кристофер Моррей-Джонс, адъюнкт-профессор религии в Калифорнийском университете 
в Беркли, считает, что Павел “описывает восхождение в небесный храм и видение 
воцарившегося и “прославленного” Христа”, характерное для Меркавы. Он делает 
вывод, что мистицизм Меркавы является “главной чертой, присущей опыту и 
самосознанию Павла”.10
Облачение славы
 
Другие отрывки из посланий Павла представляют нам дальнейшие свидетельства тому,
 что он был мистиком. В них он наставляет христиан в том, как отождествляться с