“слабой” и “склонной к пороку”, благодать дает нам силы бороться с ним. Однако 
церковь продолжает связывать грех с сексом, или, как его называет катехизис, с 
“наклонностью к пороку, называемому “похотью” (половым влечением или 
вожделением).3 Поэтому мы по-прежнему должны испытывать чувство вины за те 
естественные побуждения, которые обеспечивают продолжение рода.
Фактически, церковные иерархи не выплеснули богословских помоев Августина. Как 
бы ни старалась церковь сгладить противоречия его учения, она продолжает 
утверждать, будто каждый младенец уже погряз в первородном грехе, не способен 
выбраться без божественной милости и обречен своей извращенной сущностью на 
страдания, находясь в зависимости от капризов судьбы.
Церковь не развязала узел проблемы первородного греха потому, что нет другого 
объяснения, кроме предсуществования. А если бы она признала его, то пришлось бы 
отказаться от догмы, которая насчитывает пятнадцать веков. Но Ориген уже 
разрубил этот узел прежде, чем тот был завязан.
Истинное значение Падения
 
Основная причина, по которой схема Августина выглядит столь неестественной, 
заключается в том, что она построена на идее о передаче греха от одной пары, 
Адама и Евы, миллиардам невинных потомков. Но согласно мировоззрению Оригена 
это вы являетесь Адамом и Евой. Ориген говорит, что каждый из нас когда-то 
существовал в более высоких состояниях бытия, наслаждаясь божественным 
единством, и каждый из нас в какой-то момент делал выбор — покидал данное 
состояние и “падал” в тела.
Ориген называет Падение “отпадением от единства”. Он предполагает, что души 
“падали” по различным причинам: некоторые из-за пресыщенности божественным, 
другие потому, что перестали ревностно почитать Бога, третьи — из простого 
любопытства. 
Не все падали одинаково. Различия не только в причинах, но и в уровнях, на 
которые “пали” души. После падения собственные желания “бросали” их “из стороны 
в сторону”, а пристрастия и потребности притягивали их к различным типам тел. 
Таким образом, их судьбы различаются из-за “различных склонностей”. Ориген не 
связывал вину с Падением. Состояния, в которых находятся души в жизни, являются 
результатом их свободного выбора.
Я описываю Падение приблизительно так, как это делал Ориген. Десятки тысяч лет 
назад, когда мы предпочли оставить “рай” небесный, который есть высшее 
состояние сознания, мы утратили связь с Богом. При этом мы подпали под действие 
законов кармы и смертности. Единственным способом освободиться от этого 
состояния является возврат в состояние божественного единства.
Это Падение запечатлелось в памяти наших душ. Многие люди говорят мне, что 
внутри себя они знают, что их души существовали до образования их тел. Они 
помнят не только другие жизни, но и единение с Богом, и томятся по возвращению 
в Его присутствие.
Мы все ощущаем, что утратили лучшую часть себя, ту часть, которая бессмертна. 
Мы томимся по блаженному состоянию единения с Богом, по раю, который где-то 
ожидает нас, — и, да, по совершенству, недоступному ни для кого из смертных.
Цель этой книги — донести мысль о том, что можно начать возвращение в это 
состояние с нынешнего дня, сейчас. Очистившись от догмы первородного греха с 
помощью несущей свободу логики реинкарнации, вы уже не будете видеть в себе 
жалкого грешника. Можно принять решение вернуться к своему истоку и начать 
процесс воссоединения души с Богом.
Политически ценная доктрина
 
Прежде чем мы продолжим исследовать, как осуществить это воссоединение, давайте 
рассмотрим, почему церковь предпочла принять богословскую теорию Августина и 
как это повлияло на последующие поколения христиан.
Размышления Августина могли бы остаться пустой тратой чернил, если бы ему не 
удалось убедить церковных иерархов, что его выводы полезны. Во время борьбы с 
Пелагием Августин написал письмо Папе Иннокентию I с предупреждением о том, что 
взгляды Пелагия на человеческую природу необходимо осудить ради сохранения 
власти церкви. Пелагий утверждал, что спасение достигается путем личного 
стремления, а не простым соблюдением церковных правил.
Августин указал Папе, что если воззрения Пелагия будут укореняться, то люди 
перестанут обращаться к посредничеству церкви ради обретения благодати или 
гарантии спасения. Даже молитвы, возносимые духовенством, будут восприниматься 
как “пустословие”,38 жаловался он, настаивая на предании анафеме взглядов 
Пелагия на свободную волю.
В таком контексте это разногласие стало для церкви вопросом жизни и смерти. 
Если церковь хотела удержать власть, ей следовало принять выход, предложенный 
Августином.39
Идея первородного греха привлекала также светские власти. Поскольку, согласно 
этой доктрине, человек порочен по природе, то он, очевидно, не способен 
управлять собой. А посему ему следует повиноваться своим правителям, даже если 
они порочны и несправедливы. Хотя Августин, возможно, и не имел этого в виду, 
таков был фактический результат его богословской теории.
Представление о Боге как о владыке империи оказалось полезным для авторитарного 
государства. Как пишет Скотт: “Одно [причина победы христианства августинского 
толка] ясно, что именно эта идеология полностью отвечала потребностям 
господствующих классов римского общества. Она предлагала космическое оправдание 
существующего общественного строя как основанного на человеческой греховности и 
божественной справедливости и побуждала каждого человека принять свое место в