любым из них: “Воля этой души составляет нечто среднее между плотью и духом и, 
без сомнения, служит и повинуется одному из двух, чему изберет служить”6 Если 
душа изберет союз с духом, — писал Ориген, — “дух станет единым с ней”7
Мое определение души похоже на определение Оригена. Я бы охарактеризовала ее 
как живой потенциал Бога. Она наделена свободной волей и может принять стезю 
смертности или бессмертия — низкий путь или высокий. Но какой бы выбор она ни 
сделала, по своему происхождению душа является несомненно божественной А посему 
способна избрать достижение единства с Богом на стезе дисциплины, которая ведет 
к совершенству души.
Несмотря на то, что душа отпала от Бога в результате применения своей свободной 
воли, она может достичь бессмертия и освобождения от круга перерождений, вновь 
соединившись с божественной искрой, самой сутью Бога внутри [человека].
Если бы Бог не позволял нам делать такой выбор, мы были бы попросту роботами. 
Не обладая свободной волей, мы не смогли бы избрать стремление к единству с 
Богом или радоваться достижению этой цели.
Татиан, богослов второго века, считал, как и греки, что душа обладает 
потенциальной возможностью стать бессмертной. Но он перевернул вверх дном 
столетия греческой мысли, утверждая, что источники души и Духа различны— душа 
приходит “снизу”, а Дух “свыше”. Таким образом, душа в большей степени 
принадлежит материальному миру, чем духовному. Следовательно, делали затем 
вывод богословы-ортодоксы, человек не способен перейти в духовный мир без 
помощи церкви.
Такая богословская концепция, приковывающая душу к телу, вела к исключению 
возможности предсуществования. Если душа материальна, а не духовна, значит, она 
не могла существовать прежде тела. Григорий Нисский писал: “Ни душа не 
существовала до тела, ни тело отдельно от души, но... у обоих есть лишь один 
источник”9
Когда же в таком случае создается душа? Отцы церкви предложили невероятный 
ответ: одновременно с телом— в момент зачатия. “Бог творит души каждый день”, — 
писал отец церкви Иероним.1 Если же души и тела создаются одновременно, то не 
стоит и говорить о предсуществовании и реинкарнации, поскольку они 
подразумевают, что души существуют прежде тел и могут последовательно входить в 
разные тела.
Католическая церковь и сейчас учит, что душа создается в одно время с телом, а 
следовательно, душа и тело неразделимы.
Такая позиция и привела к арианской полемике. Итак, отрицая возможность 
существования души до тела и принадлежность ее к духовному миру, церковь также 
отрицала и то, что души, тела и тварный мир произошли от Бога.
Бездна
 
Отвергнув идею бессмертной и духовной души, что являлось неотъемлемой 
принадлежностью христианской мысли во времена Климента и Оригена, отцы церкви 
развили концепцию creatio ex nihilo — создания из ничего" Если душа не является 
частью Бога, рассуждали ортодоксальные богословы, она не могла быть создана из 
Его субстанции.
Поэтому, заключали они. Бог, должно быть, создал души — наравне с телами и 
остальной материальной вселенной — абсолютно из ничего. По описанию отца церкви 
Тертуллиана Бог “создал всю эту материю со всеми составляющими ее элементами, 
телами, духами... из ничего во славу Своего могущества”.12 Душа, сотворенная 
таким образом, не имеет в себе частицы Бога.
Эта доктрина бытует по сей день. Клод Тремонтан, современный католический 
богослов, утверждает: “В соответствии с ортодоксальной теологической концепцией 
человеческая душа является тварной и не состоит из божественной субстанции”.13 
Поэтому душа слаба, а это означает, что она никогда не обладала [достаточной] 
силой, чтобы существовать сама по себе. Она полностью зависима от Бога и 
отлична от Него. Вот что говорится в “Новой католической энциклопедии”:
“Между Творцом и творением существует глубочайшее различие. Бог не является 
частью мира. Он не является даже высшей точкой реальности. Между Богом и миром 
пролегает бездна...
Быть сотворенным— означает [быть сотворенным] не самим собой, а кем-то другим. 
Это означает быть не самодостаточным. Это означает, что глубоко внутри она 
[душа] пребывает в состоянии крайней нужды, абсолютной зависимости... А значит, 
следует признать тот факт, что у мира нет другой реальности, кроме той, о 
которой мыслит и которой желает Бог”.'4
Иными словами, не существует, как верили платоники, великой цепи бытия, 
соединяющей творение и Творца и дающей творению возможность вернуться к Нему. 
Нет божественной искры ни в одном сердце. Вместо этого есть бездна между 
Творцом и творением.
Это новое видение наших взаимоотношений с Богом не вселяет надежды. Нам 
сообщают, что мы, человеческие существа, пресмыкаемся в нищете на краю огромной 
бездны. Мы смотрим вниз, в ничто и тщетно стараемся разглядеть противоположную 
сторону, где вечно царствуют Бог и Его Сын. Единственный мост, перекинутый 
через бездну, — церковь, ворота ее надежно охраняются. Некоторых из нас 
впускают в ворота и переправляют на другую сторону. Те же, кто пытается 
перебраться сам, беспомощны и срываются в пропасть.
Как же сильно отклонились ортодоксальные философы от [философии христианства] 
времен Климента, утверждая, будто человек был создан из ничего! Климент 
возвысил человека словами: “Человек является величественным гимном Богу, 
бессмертный, созданный в праведности, предсказания истины начертаны на нем”.15
Отрицая божественное происхождение и божественный потенциал человека, доктрина