тем 
накрыла листьями. Когда Кэти спросила девочку, отчего та плачет, малышка 
ответила: «Я плачу из-за того, что мои дети умерли во время потопа». Когда Кэти 
спросила родителей девочки, как объяснить эти слова, они ничего не смогли 
ответить.
      Перебирая все возможности, мы с Кэти перепрыгнули на другую идею. Как 
часто мы видим в семьях детей, совершенно не схожих со своими родителями? Мы 
обе почувствовали уникальность наших детей, когда впервые взяли их в руки, – 
семена индивидуальности уже тогда ощущались в этих крошечных людях. Мы могли 
почувствовать это. Возможно, подобная уникальность вовсе не является 
результатом случайной комбинации родительских генов. Возможно, ее можно также 
объяснить следами опыта, который перенесся из прошлых жизней в новые? Возможно, 
наши дети нечто гораздо большее, чем чистые таблички, на которые можно нанести 
все что угодно, как это пытались нам доказать ученые столько лет? 
      В пылу обсуждения одного из таких вопросов Кэти внезапно спохватилась и, 
закричав, что куда-то безнадежно опаздывает, вылетела из-за столика. Она 
оставила меня одну потягивать свой кофе и пытаться управиться с роем идей, 
гудящих в моей голове.
«Опасная территория»
      Но не все восприняли мои идеи с таким же энтузиазмом, как Кэти. Остальные 
мои друзья, которым я рассказывала о регрессиях, оказались менее восприимчивыми.
 Некоторые из них принимали возможность перевоплощений и соглашались с тем, что 
идея кармы предлагает новое представление о высшей справедливости. Но когда они 
узнавали о моих идеях, что воспоминания о прошлых жизнях могут исцелять, или о 
том, что я позволила своим детям пройти сквозь регрессию, в них побеждал 
скептицизм. Они холодно намекали на то, что я, должно быть, ошиблась и что 
всему этому можно найти иное объяснение.
      Иные просто были смущены и испытывали за меня неловкость. Им казалось, 
что я забыла о здравом смысле, так как идеи о возможности перевоплощения были 
для них чем-то сверхъестественным и столь же подозрительными, как заголовки 
передовиц желтой прессы. И она еще решила ставить эксперименты на собственных 
детях! Одна моя приятельница прямо заявила мне: «Ты вступила на опасную 
территорию, возможно, оттуда не будет возврата». Я стала объяснять ей, что 
подозревала эту истину всю свою жизнь и только сейчас сумела найти ей 
доказательство. Более того, «всем после регрессий стало только лучше – мне 
лучше, Саре лучше, Чейзу лучше». Но видя, что подругу не переубедить, я 
оставила эту тему.
      Подобное сопротивление и нежелание поверить убедило меня в том, что 
необходимо найти иные доказательства – солидные доказательства из авторитетных 
источников. Только такие подтверждения могут в чем-то убедить скептиков. Мне 
очень понравилась идея проведения такого исследования. Ведь я смогу ссылаться 
на самых авторитетных авторов, чтобы подтвердить свою правоту сомневающимся 
друзьям.
      Чем больше я думала об этом, тем больше мне хотелось отыскать такую книгу,
 которая объяснит мне самой механизм этого процесса. Безусловно, думала я, 
книги о регрессиях детей в прошлые жизни должны существовать. Другие люди – 
профессионалы с университетскими дипломами и научными степенями – должны были 
исследовать и документировать то, на что я случайно наткнулась. Но кто эти 
«другие»? Как мне найти их?
Глава четвертая. Момент смерти
Незавершенные дела пробуждают воспоминания
      Я начала свой поиск с того, что возвратилась к тем библиотечным полкам, 
где размещались книги по религии и философии, которые год назад пересматривал 
Стив по моей просьбе. «Он мог что-то пропустить», – думала я. Но это безнадежно 
утомительное занятие не принесло никаких плодов, если не считать того, что у 
меня разыгрался насморк и я стала чихать от пыли, годами оседавшей на фолиантах.
 Во всех этих академических трудах и слова не говорилось о том, как 
воспоминания из прошлых жизней могут исцелять людей.
      Возможно, в более новых книгах мне удастся отыскать что-то более 
подходящее. И я потащила Чейза за собой в центр Эшвилла, к своему любимому 
книжному магазину, торгующему разнообразной литературой, и любимому кафе, 
расположенному напротив. После долгих уговоров Чейз наконец согласился смирно 
посидеть в детском отделе, пока я перерывала книги, посвященные реинкарнациям и 
мистицизму, на полках, зажатых между астрологической и буддийской литературой. 
Несколько названий выглядели привлекательно: я нашла книги Файор, Сатпена, 
Уомбэч и Моуди и стала быстро просматривать их. Тем временем Чейзу надоело 
сидеть смирно, и он затеял игру в прятки с маленькой девочкой между высокими 
стопками книг. Я слышала их восторженные крики, доносящиеся из разных уголков 
магазина, и знала, что мне недолго осталось ждать того момента, когда до моих 
ушей донесутся звуки разрушения. Итак, я ухватила под мышку Файор, Уомбэч и 
Моуди, быстро расплатилась и выволокла свободной рукой Чейза из магазина.
Доктор Уомбэч и история вилки с четырьмя зубцами 
      Доктор Хелен Уомбэч с ее книгой «Повторное проживание прошлых жизней» 
оказалась как раз тем авторитетом, на который я смогла бы сослаться в спорах с 
моими критически настроенными друзьями. Она предложила остроумный эксперимент, 
чтобы доказать, что память о прошлых жизнях является реальной.
      Но доктор Хелен Уомбэч вначале и не думала о возможности перевоплощений. 
Она начала свою деятельность как традиционный психолог и ученый. Ее интерес к 
этому необычному вопросу возник тогда, когда она стала пытаться найти 
объяснение своему личному переживанию – яркому deja vu, возникшему у нее во 
время посещения исторического музея в Нью-Джерси. Когда она взобралась по 
лестнице этого старого здания, ее охватило странное