Даже после того, как они рассказали о своих 
воспоминаниях и выразили эмоции, в их душах продолжает происходить борьба с 
неприятными чувствами из прошлого. Они нуждаются не только в нашей 
снисходительности, им требуется наше вмешательство и заверение в том, что 
образы прошлого не будут больше мучить их, что сейчас они находятся в 
безопасности, что новая семья сумеет защитить их. 
      И хотя нам трудно это представить, но некоторые маленькие дети не вполне 
могут отличить прошлое от настоящего. Они не понимают, что умерли и перенеслись 
в иную жизнь, в иное тело. Прошлое и настоящее перемешивается в их сознании, и 
образы прошлого накладываются на нынешнюю действительность.
      Мы можем увидеть это с драматической ясностью на примере двух случаев, 
описанных Яном Стивенсоном. В первом случае первая полная фраза турецкого 
мальчика, Келаля Капана, была: «Что я здесь делаю? Я был в порту». Когда он 
научился говорить лучше, то объяснил, что был портовым работником, который 
заснул в трюме корабля, в то время когда его загружали. Он скончался мгновенно, 
когда на него свалилась цистерна с нефтью. Келалю казалось, что он проснулся в 
трюме корабля, и он очень удивился, обнаружив себя в теле ребенка. Он не знал, 
что умер [2]. Пармод Шарма из Индии был столь же удивлен, внезапно оказавшись в 
новой жизни. Он помнил десятки верифицированных деталей из жизни человека, 
который умер сразу после того, как принял целебную ванну. Одна из первых фраз 
Пармода была: «Я сидел в ванной и вдруг увидел, что мои ноги стали маленькими» 
[3].
      Некоторые дети стоят одной ногой в своей прошлой жизни и перескакивают в 
своем воображении из одной жизни в другую. Они не понимают, в которой из жизней 
находятся в данную минуту. Это особенно справедливо по отношению к очень 
маленьким детям, так как их память очень тесно связана с континуумом прошлой 
жизни. Их сознание еще не фиксировано в пределах границ одной жизни. Их 
восприятие времени размыто: прошлое и настоящее существует для них одновременно.
 Я думаю, что одна из причин, по которой это происходит, – та, что шок, 
переживаемый при внезапной смерти, удерживает часть сознания в его прежнем 
существовании, и переход в новую жизнь оказывается незавершенным.
      Мы можем помочь ребенку завершить переход, объясняя ему: «В новом теле 
тебе ничего не угрожает. Сейчас ты в иной жизни». Так сделала Колин, утешая 
Блэйка. Слова действуют как страховочный канат, при помощи которого ребенка 
можно вытянуть прошлого и полностью перенести в настоящее. Иногда этого 
понимания совершенно достаточно, чтобы избавиться от прошлого, тяжелые 
переживания из прошлых жизней после этого прекращают тревожить его.
      Возможно, наряду с общей классификацией, вы еще должны успокоить своего 
ребенка в отношении специфических причин беспокойства. Заверьте его в том, что 
все травматические события завершились и ему не придется переживать их вновь. 
Пользуйтесь положительными заверениями (аффирмациями), чтобы закрепить 
положительные уроки. Повторяйте заверения, если это необходимо, на протяжении 
нескольких последующих дней, недель, а то и месяцев. Это особенно важно, если 
какая-нибудь ситуация может напомнить ребенку о травматическом переживании из 
прошлой жизни.
      Например, в случае с Билли, которого беспокоили воспоминания о бедности и 
голоде, подходящей аффирмацией будет: «Сейчас ты всегда можешь иметь столько 
еды, сколько захочешь». А это заверение будет уместным в любом случае: «Ты – 
член нашей семьи и все мы любим тебя».
      Натали
      Филлис Элкинз нашла меня вскоре после моего появления в Опра-шoy. Она 
позвонила мне через пару дней после того, как ее двухлетняя дочь, Натали, 
произнесла то, что прозвучало как предсказание собственной неминуемой смерти. 
Обратите внимание на то, как в этом случае Филлис использует вопросы, чтобы 
распознать, как изменялось время, в котором Натали употребляла слова, описывая 
свою историю и путая прошлое с настоящим, и как девочка через несколько недель 
прошла через катарсис.
      Однажды утром мы с Натали спустились вниз, и я стала готовить ей овсянку. 
Она ползала по полу и о чем-то болтала, и вдруг, подняв на меня глаза, 
произнесла необычно ясным и отчетливым голосом: «Ты никогда меня больше не 
увидишь».
      Я спросила: «Что ты имеешь в виду?»
      Она ответила: «Боб и Рэнди бросили меня в воду. И убили меня. И я 
поднялась наверх, в голубое». При этом она указала на небо. Конечно, у меня 
поджилки затряслись, и я спросила: «Когда это все произошло?» Она снова 
задумалась и ответила: «Во вторник». Это был понедельник.
      Когда мы сели за стол и стали завтракать, ее глаза словно остекленели, 
она смотрела на меня неотрывно. По ее взгляду я могла сказать, что были моменты,
 когда она присутствовала, и были моменты, когда она входила в транс. Ее слова 
были обдуманны и кристально ясны. Ее поведение внезапно изменилось – стало 
более контролируемым и взрослым. Ее слова, тон, поведение привели меня в 
отчаяние.
      Я рассказала об этом мужу, когда он пришел с работы, и он расстроился так 
же, как и я. Муж старался расспросить дочь подробнее, но она перестала говорить 
на эту тему и вновь начала вести себя как ребенок.
      На следующее утро я, руководствуясь инстинктом, приоткрыла окно, прежде 
чем обратиться к ней снова с вопросом на эту тему. Мой муж ушел наверх, и я 
опросила: «Помнишь, как ты вчера начала рассказывать мне о Бобе и Рэнди?»
      Она ответила: «Да, что-то о бассейне». Ее лицо было очень серьезным и 
говорила она очень отчетливо.
      Я сказала: «Расскажи мне об этом бассейне».
      Она ответи