У нас есть прекрасные производители своего рода, будь то жеребец, бык или 
ищейка, и мы хотим сохранить навсегда их лучшие и наиболее полезные качества в 
их соответствующих потомках. Что же мы должны делать с ним? Должны ли мы 
связывать его на всю жизнь с одной производительницей и довольствоваться такими 
жеребцами, или телятами, или щенками, которые сможет предоставить нам случай? 
Вовсе нет. Мы не столь глупы. Мы свободно испытываем его повсюду, на всем 
широком поле выбора, и пытаемся скрестить его собственные хорошие качества с 
хорошими качествами различных качественных кобыл и телок, чтобы создать породы 
с иными, смешанными ценными свойствами, некоторые из которых в конце концов 
окажутся более важными, чем остальные. Таким образом мы приобретаем 
преимущества разнообразного смешения кровей и не растрачиваем все прекрасные 
характеристики нашего производителя на одну только систему характерных свойств 
одной-единственной производительницы, систему, которая может доказать, а может 
и не доказать, в конце концов, ценные свойства своей отдельно взятой натуры.
Говорит ли здесь ученый теоретик о мужчинах и женщинах, или он обсуждает 
животных, или же род человеческий и разные виды животных столь тесно связаны 
друг с другом в его научном воображении, что невозможно провести между ними 
разделительную линию? Это выглядит именно так, судя по тому, как невозмутимо и 
легко он смешивает животных производителей и производительниц с мужчинами и 
женщинами, помещает их на один и тот же уровень и предлагает "разнообразные 
смешения кровей". Мы с готовностью отдаем ему его "производителей", так как, в 
ожидании такого научного предложения, мужчины уже сделали самих себя животными, 
начиная со давних времен зари цивилизации. Они даже весьма преуспели в этом, 
поскольку, связывая своих "производительниц" лишь с одним-единственным 
"производителем" под угрозой закона и общественного остракизма, они сохранили 
для самих себя все привилегии этого, и закона и миссис Гранди, и имеют столь 
широкий выбор "производительниц" для каждого отдельного "производителя", 
насколько могли бы позволить их средства. Но мы протестуем против такого же 
рода предложения к женщинам стать nolens volens "качественными кобылами или 
телками". Мы еще не можем сказать, что даже наша современная беспринципная 
мораль публично одобрила бы или предоставила бы м-ру Аллену ту "свободу в 
проведении такого разнообразия экспериментов", к которой он стремится, без 
которой, согласно его словам, совершенно "невозможно получение лучших 
результатов для блага человечества". Было бы правильнее сказать - животного 
человечества, хотя он и объясняет, что это "не просто вопрос получения призовых 
овец и тучных быков, но проблема рождения высших, прекраснейших, чистейших, 
сильнейших, наиболее здоровых, подготовленных и нравственно безупречных 
граждан". Мы удивлены, что автор не добавил к этим хвалебным эпитетам еще два, 
а именно, "самых почтительных сыновей" и мужчин, "гордых своими добродетельными 
матерями". Последние не были названы мистером Грантом Алленом вероятно потому, 
что он был предупрежден в этом вопросе "Господом Богом" из книги Осии (I. 2), 
который определяет тот класс женщин, из которого пророк обязан взять себе жену.
-----
В журнале, редактор которого защищал и поддерживал сакральность брака перед 
лицом автора "Крейцеровой сонаты", предваряя "Веру" графа Толстого панегириком 
мисс Теннант, "Невеста на сезон", - включение "Девушки будущего" является 
очевидной пощечиной самой идее брака. Кроме того, идея м-ра Г. Аллена вовсе не 
нова. Она столь же стара, как Платон, и столь же современна, как Огюст Конт и 
"Община Онеиды" в Соединенных Штатах Америки. И, поскольку ни греческий философ,
 ни французский позитивист никогда не приближались к автору в его бесстыдном и 
циничном натурализме, - ни в пятой книге "Республики", ни в том, что касается 
"женщины будущего" в "Катехизисе религии позитивизма", - мы приходим к 
следующему заключению. Так как само название "женщина будущего" у Конта есть 
прототип "девушки будущего" м-ра Г. Аллена, то ежедневные ритуалы "мистических 
совокуплений", совершаемые в "Общине Онеиды", должны быть скопированы нашим 
автором и опубликованы им, и лишь приправлены еще более грубым материализмом и 
натурализмом. Платон предлагал не более чем метод развития человеческой расы 
при помощи тщательного удаления нездоровых и дефектных детей, и при помощи 
совокупления лучших представителей обоих полов; его удовлетворяли "прекрасные 
характеристики" "одного производителя" и "одной производительницы", и он 
приходил в ужас от идеи о "преимуществах разнообразного смешения кровей". С 
другой стороны, верховный жрец позитивизма, полагая, что женщина будущего 
"должна перестать быть самкой" и, "подчиняясь искусственному оплодотворению", 
таким образом станет "незамужней Девственной Матерью", - проповедует лишь 
своего рода безумный мистицизм. Но не таков м-р Грант Аллен. Его высший идеал - 
сделать из женщины обыкновенную племенную кобылу. Он предлагает ей до конца 
последовать за
...божественным импульсом момента, который является голосом Природы внутри нас, 
побуждающим нас здесь и сейчас (но не на всю жизнь) соединиться с 
предопределенным и соответствующим дополнением к нашему существу, - и 
добавляет: Если в человеке есть что-то священное и божественное, то это, 
безусловно, внутреннее побуждение, которое однажды говорит ему, что среди 
многих тысяч именно эта женщина и никакая другая является здесь и сейчас 
наиболее подходящей для того, чтобы вместе с ним они стали родителями 
полноценного ребенка. Если сексуальный отбор среди нас (среди одних лишь мужчин,
 если хотите) является более точным, более специализированным, более капризным 
и утонченным, чем у любого другого вида, то разве это не есть знак нашего более 
высокого развития, и разве это не говорит нам, что сама Природа в этих особых 
случаях анатомически выбирает для нас помощницу, наиболее подходящую для нас в 
связи с нашими функциями произведения потомства?