технологических инноваций Южной Кореи, Тайваня, Гонконга и Сингапура. 
       Чем бы ни объясняли в последующем чудеса экономического роста этих 
стран: корпоративным духом, мобилизацией нации, дешевизной рабочей силы или 
богатством природных ресурсов (например, в ОАЭ или Кувейте) - важнейшей 
необходимой предпосылкой, “первотолчком” перемен оказалось осознанное принятие 
новой управленческой стратегии, ставка на технические и социальные новации. 
Идеология рывка во всех этих странах потребовала перераспределения ресурсов в 
пользу развития наукоемкого производства, требующего высокопрофессионального, 
квалифицированного, творческого и заинтересованного (то есть социально 
ответственного) труда. “Новые индустриальные страны используют самую 
современную, передовую технологию, их структура затрат похожа на американскую, 
их рабочая сила - молодая, жадная до работы и не испорчена высоким уровнем 
жизни, строгим регулированием условий труда или управленческими теориями. 
       Общим для всех... является ориентация на экономический рост, готовность 
много трудиться, предпринимательство, дисциплинированная и достаточно 
квалифицированная рабочая сила, высокий уровень образования.”25 
Целеустремленность развития и мотивация производительности достигались в этих 
столь разных странах проведением в жизнь осознанной организационной стратегии 
антикризисного управления, предобусловленной военными, демографическими, 
политическими и иными социальными потрясениями. 
       Однако антикризисный характер современного менеджмента проявляется не 
только на макроуровне развития национальной экономики, когда требуется 
стратегическое предвидение и коренное изменение структурных параметров 
общественного хозяйства, но и повышает конкурентоспособность отдельных 
производственных фирм. “Инновационный менеджмент является стабилизатором 
переломных моментов, гасителем возмущений. Кризис для инновационного 
менеджмента - предмет изучения, а безопасность жизнедеятельности, в частности в 
предкризисных, кризисных и посткризисных ситуациях, - цель деятельности.”26 
       Антикризисный характер инновационного управления производством имеет 
глубинную социальную подоплеку, а его реализация связана с проблемой выживания 
общественной системы - идет ли речь о “нации” или же о “корпорации”. В 
противном случае американские политики и ученые (а не только производители) не 
испытывали бы беспокойства из-за конкуренции с более динамичными экономическими 
системами: ведь технологический или чисто экономический проигрыш не ставит под 
угрозу существование американской нации, не может коренным образом повлиять на 
уровень жизни ее граждан. А вот изменить культурные стандарты, снизить пафос 
национальной идеи, изменить общие ценности поражение в мировой конкурентной 
борьбе вполне способно, то есть потеря темпов экономического роста может 
привести не просто к кризису производства, а к глубокому социальному кризису, 
как произошло в России. 
       “Россия переживает сейчас период острейшего социального кризиса, идет 
интенсивный процесс реформирования, появление новых элементов и структур 
сопровождается разрушением старых. Меняются социальные институты - ...то есть 
все то, что в стабильных условиях “цементирует” жизнь общества... В России 
сейчас почти нет слоев населения, положение которых было бы стабильным, а общие 
идеалы и ценности отсутствуют. В этой ситуации социальный контроль выступает в 
форме принуждения и реализуется в особом, кризисном управлении... Идея 
кризисного управления покоится на трех “китах”: стабильности государственного 
аппарата, приоритете экономики и целенаправленном усилении деятельности... 
институтов социального контроля...”27 То есть кризис общественной системы 
требует изменения системы управления социальными процессами, развитием 
экономики и производства. 
       В то время, как российское производство продолжительное время стагнирует 
после обвального, более чем на 40%, падения в первой половине 1990-х годов, 
отечественный “менеджмент” не изменяет свое качество ни на макроэкономическом, 
ни на внутрипроизводственном уровне. Это в значительной степени связано с тем, 
что непосредственная практика, организация и идеология управления тесно связаны 
друг с другом и существуют в неразрывной связи. Конечно, может возникать 
определенный лаг между приоритетами государственной экономической политики и 
политикой менеджмента на конкретных предприятиях - иногда управленческие 
новации пропагандируются и внедряются “сверху”, иногда пробиваются на уровень 
общенационального осознания “снизу”. Но и в том, и в другом случае они вначале 
формулируются как определенная социальная идея, для принятия которой должна 
быть подготовлена культурная почва. 
       Например, в социальных системах, основанных на развитой демократии, и в 
управлении производством возникают тенденции к социализации организационной 
системы, формированию отношений сотрудничества, позитивного самопричисления, 
участия, солидарности. Демократизация производства и развитие автономии труда 
становятся естественным следствием развития гражданской и хозяйственной 
автономии людей в современном обществе. “В свое время в 50 европейских и 
латиноамериканских странах проводилось исследование с целью выяснения вопроса, 
связан ли уровень развития экономики с политическим режимом общества. 
Оценивался уровень благосостояния общества, его индустриализации, урбанизации и 
образования. Полученные результаты однозначны - экономически развитые общества 
имеют стабильную демократию, общества со слабо развитой экономикой склонны к 
нестабильным демократиям или диктатурам.”28 Таким образом, антикризисное 
управление в производстве тесно связано и с решением задачи политической 
устойчивости общественной системы. А вот обратное влияние политической 
стабильности на качество менеджмента может и не быть таким благотворным. 
Подобный парадокс обусловлен тоже социокультурными причинами.