едоставил тому свидетелей.

Увидев, что враг цепко держит в руках столицу, Цезарь отправился в Кампанию и 
начал готовиться к вооруженной борьбе. Он склонил города, заселенные его отцом, 

сражаться на его стороне. Его поддержали сначала ветераны Калатия, а затем 
Казилина. Цезарь дал каждому солдату 500 драхм и повел за собой 10 000 человек. 

Лагерь свой он устроил в Альбе и вскоре, считая перешедших на его сторону 
солдат, имел под своим началом пять легионов. Он постарался придать делу такой 
вид, словно выступил в поддержку сената и республики против единоличного 
правления Антония. Все решения он принимал, оповестив об этом предварительно 
сенаторов, и сумел покрыть их авторитетом многие свои поступки. Действительно, 
сенаторы больше склонялись на сторону Цезаря, чем Антония, которого многие 
боялись.

Антоний поспешно уехал в Брундизий и вызвал сюда македонские войска. Всего 
удалось собрать четыре легиона. У Децима Брута он потребовал Галлию, которая 
следовала ему согласно народному постановлению. Брут, которого поддерживал 
сенат, отказался выполнить этот приказ. С тремя легионами он укрылся в Мутине и 

приготовился к обороне. Полный гнева Антоний выступил против Брута и осадил 
Мутину.

В начале 43 г. до Р.Х. истекли консульские полномочия Антония. Консулами стали 
Гирций и Панса. При их поддержке сенаторы обвинили Антония в превышении своих 
полномочий, а также в том, что войско, данное ему для войны во Фракии, он 
направил против Италии. Ему предложили оставить Галлию и ехать проконсулом в 
Македонию, а когда Антоний отказался, объявили его врагом отечества.

После этого сенат позаботился о двух главных вдохновителях покушения на Цезаря 
- 
Кассии и Бруте. Македония была передана Марку Бруту, а Кассию поручили Сирию. 
Все провинции, находившиеся восточнее Ионийского моря, обязаны были снабжать их 

деньгами и припасами. Таким образом в короткое время они сумели собрать большое 

войско и превратились в грозную силу.

Легионы Цезаря были поставлены на государственное довольствие, а ему самому в 
звании пропретора поручили вместе с консулами выступить против мятежников. Все 
эти постановления смутили Цезаря, поскольку он ясно увидел, что вражда с 
Антонием привела его в один лагерь с убийцами его приемного отца, за смерть 
которого он поклялся мстить. В усилении Кассия и Брута он предчувствовал для 
себя прямую угрозу. К тому же, подчинив его консулам, сенат фактически лишил 
Цезаря его войска. Действительно, Гирций сразу потребовал у него два лучших 
легиона, и Цезарю пришлось их уступить. Он ничем, впрочем, не выразил своего 
неудовольствия, полагая, что среди превратностей гражданской войны у него будет 

много благоприятных моментов для того, чтобы получить свое обратно (Аппиан: 15; 

31, 39-40, 43, 46-49, 51, 61, 63-65).

Война против Антония завершилась в два месяца и была очень удачной для Цезаря. 
В 
первом сражении, в котором был ранен Пан-са, он не принимал участия. Зато во 
втором, развернувшемся у стен Мутины, ему пришлось не только быть полководцем, 
но и биться как солдату. Когда в гуще боя был ранен знаменосец его легиона, он 
долго носил его орла на собственных плечах (Светоний: "Август"; 10). Гирций, 
преследуя врага, ворвался в лагерь Антония и пал у палатки полководца. Цезарь 
первый пробился к его телу и прикрыл его плащом (Аппиан: 15; 71). Когда вскоре 
после этого умер и Панса, распространился слух, что это Цезарь позаботился об 
их 
смерти, чтобы теперь, когда Антоний бежал, а республика осталась без консулов, 
он один мог захватить начальство над победоносными войсками. В особенности 
смерть Пансы внушала столько подозрений, что врач его Гликон был взят под 
стражу 
по обвинению в том, что вложил яд в его рану. Другие утверждали, что и второго 
консула, Гирция, Цезарь убил собственной рукой в замешательстве схватки 
(Светоний: "Август"; 11).

С остатками своего войска Антоний отступил за Альпы. Войну против него сенат 
поручил Дециму Бруту. Последний хотел поблагодарить Цезаря за помощь, но Цезарь 

отвечал, что явился сюда не для того, чтобы спасать убийцу отца, а для войны с 
Антонием, с которым, если захочет, может помириться вновь, в то время как с 
Брутом он не помирится никогда и ни при каких обстоятельствах.

Сенат был очень доволен разгромом Антония, а еще больше тем, что расправился с 
ним руками Цезаря. Теперь, когда прямая угроза государству миновала, многие 
с