гда Фебид проходил мимо города со своим войском, Леонтиад убедил его внезапно 

захватить Кадмею (фйванский акрополь). Фебид послушался и напал во время 
Фесмофорий на ничего не подозревающих фиванцев и завладел твердынею. Исмений 
был 
схвачен, отправлен в Лакедемон и через некоторое время казнен. Демократы, и в 
их 
числе Пелопид, бежали. Эпа-минонд остался в городе: его не тронули, так как 
вследствие его научных занятий враги не считали его способным к политической 
деятельности (Плутарх: "Пелопид"; 5).

Когда весть о захвате Кадмеи лакедемонянами распространилась по Элладе, все 
греки были охвачены негодованием; возмущались и сами спартанцы, особенно 
противники Агесилая. В гневе они спрашивали Фебида, по чьему приказанию он так 
поступил, и всеобщие подозрения были обращены на Агесилая. Но Агесилай без 
колебаний открыто выступил на защиту Фебида, говоря, что важно выяснить только, 

принес ли этот поступок какую-нибудь пользу. "Ибо все, что приносит пользу 
Лакедемону, - говорил он, - вполне допустимо совершать на свой страх и риск, 
даже без чьего-либо приказания". Он не только спас жизнь Фебиду, но и убедил 
государство взять ответственность за это преступление, разместить в Кад-мее 
караульный отряд и предоставить фиванские дела и государственное устройство на 
произвол Архия и Леонтиада, с помощью которых Фебид вошел в город и захватил 
крепость. Вот почему у всех явилась мысль, что Фебид был только исполнителем, а 

зачинщик всего дела - Агесилай. Дальнейшие события с несомненностью подтвердили 

эти подозрения.

В 379 г. до Р.Х. изгнанники-демократы тайно возвратились в Фивы и убили Архия и 

Леонтиада. После этого фиванцы восстали и изгнали из города спартанский 
караульный отряд. В Фивах было восстановлено демократическое правление. 
Агесилай 
обвинил фиванцев в том, что они убили своих полемархов (хотя те были ими лишь 
на 
словах, а на деле правили как настоящие тираны), и склонил лакедемонян объявить 

Фивам войну. В поход был отправлен второй царь - Клеом-брот I, который вернулся,
 
не совершив ничего достойного.

До этого времени фиванцы вели войну с лакедемонянами в одиночку, даже часть 
беотийцев выступала против них. Но вскоре на сторону Фив встали Афины, и 
причиной тому была авантюра Сфодрия. Сфодрий был оставлен Клеомбротом в 
качестве 
гармоста в Феспиях. Это был человек, не лишенный смелости и честолюбия, но 
более 
преисполненный пустых надежд, чем благоразумия. Он желал стяжать славу и, 
считая, что Фебид благодаря своему дерзкому поступку стал знаменит, пришел к 
выводу, что приобретет имя еще более громкое, если неожиданным нападением 
захватит Пирей и этим отрежет афинян от моря. Передают также, что это была 
затея 
беотар-хов с Мелоном и Пелопидом во главе. Они подослали к Сфодрию людей, 
прикинувшихся друзьями лакедемонян, которые и побудили Сфодрия взяться за дело. 

Этот поступок по своей несправедливости и противозаконности был подобен 
поступку 
Фебида, но в исполнении его не было ни той же смелости, ни того же успеха. День 

застал лакедемонян на Фриаский-ской равнине, в результате чего замысел их 
раскрылся. Афиняне отправили послов в Спарту, чтобы обвинить Сфодрия. Но еще 
прежде сами спартанцы привлекли Сфодрия к суду по обвинению, грозившему 
смертной 
казнью.

У Сфодрия был сын Клеоним, еще совсем юный и красивой наружности, к которому 
пылал страстью сын Агесилая Архидам. Незадолго до суда Архидам приступил к отцу 

с просьбой поддержать Сфодрия. Агесилай, хотя и порицал очень сильно поступок 
Сфодрия, не оставил просьбы сына без ответа. Он вообще очень любил своих детей. 

О нем даже рассказывали одну забавную историю, не вязавшуюся с его суровым 
обликом: будто бы он дома играл со своими детьми, когда они были еще маленькими,
 
и ездил вместе с ними на палочке, а когда один из друзей увидел Агесилая за 
этим 
занятием, Агесилай попросил не говорить об этом никому, пока тот сам не станет 
отцом.

И