ойно. Я  ничего не скрываю о г вас.-  И  он
добавил со значением, подняв указательный палец: - И не скрою!
     Невельской взял листы бумаги, стал читать. Выражение  огорчения исчезло
с его лица, и он увлекся; казалось, то, что было написано, нравилось ему.
     Губернатор  подробно  и  живо  описывал  Камчатку  и  камчатскую бухту,
развивал планы  постройки  морской  крепости,  создания  сильного  флота  на
океане.  Для  этого просил о переносе Охотского  порта в  Петропавловск и об
образовании  на   Камчатке   области  под  начальством   командира  порта  и
губернатора,   которым   просил   назначить   Завойко.  Описывал  бесчинства
иностранцев  и  просил  прислать  суда  для   крейсерства.  Для  удобного  и
правильного сообщения между Аяном и  Якутском поселить крестьян, а  сам путь
улучшить на средства казны.
     -  Этот  план,  Николай  Николаевич,- заикнувшись,  сказал  Невельской,
прочитавши доклад,- ош-шибочен!
     Муравьев молчал.
     - Зачем нам крепости и дорогостоящие сооружения на Кам-
     174
     чатке,   когда  сама   природа  воздвигла  здесь  повсюду  неприступные
укрепления, лучше которых желать не надо? Зачем делать из Камчатки область и
назначать на пустырь  губернатора?  Нам  нужен  хлеб, оружие,  а  главное  -
средства  подвоза  и  пути  сообщения!   Кто  же  станет   спорить,  что   в
Петропавловске превосходная гавань...
     - А вы знаете, что произошло в Петербурге? - вдруг спросил губернатор.
     - Что вы имеете в виду? Окончание венгерской кампании?
     - Садитесь, Геннадий Иванович!  - мягче продолжал Муравьев.- Пока мы  с
вами путешествовали, стряслась беда.
     Невельской  посмотрел  с удивлением,  не понимая, какая еще беда  может
быть - и так хуже некуда. Рука его опять потянулась к крышке от чернильницы.
Она так и искала, за что бы
     ухватиться.
     - Вы получали что-нибудь от Баласогло? - спросил Муравьев быстро.
     - Я не был утром па почте, но в Якутске ничего не получал.
     - Вы давно знаете его?
     - Двенадцать лет.
     - Как вы познакомились?
     - Оа преподавал шагистику в корпусе...
     -   Баласогло   арестован,-   сказал   губернатор.-   Он   -   участник
революционного     заговора...     В     Петербурге     раскрыт     обширный
противоправительственный  заговор   и  произведены  многочисленные   аресты.
Готовился переворот. Заговорщикам грозит смертная казнь.
     Невельской остолбенел.
     -  Целью  заговора  было  распространение   социалистического   учения,
свержение государя п  превращение России в  республику. Заговорщиков  винят,
что они готовили огромное восстание  в  Сибири  и на Урале, и возглавлял все
это некий Петрашевский, чиновник министерства иностранных дел...
     "Петрашевский?  Неужели  это  тот  самый? Может  быть,  однофамилец?" -
подумал капитан.
     -  Дело это  имеет  огромное влияние на  всю  жизнь России  и  на  наши
действия на Амуре в том числе.  У них были  свои люди всюду... И здесь тоже!
По крайней мере, так подозревают... Нас с  вами  могут обвинить в любой миг.
Вот теперь я скажу вам, что был  тысячу раз  прав,  что  отстранил  от  себя
Баласогло. Я знаю, меня порицали и за это, но мой нюх меня не подвел.
     Судите сами, какие  после этого могут быть гавани на устье, когда никто
и ни о чем теперь и  заикнуться не смеет! Наша с вами ответственность теперь
возрастает в тысячу раз!
     Невельской  мгновенно  вспомнил  свои  разговоры  с Александром,  общие
настроения своих штатских приятелей.
     "Что за чушь? Какое восстание в Сибири и на Урале?" - думал он. Никогда
ничего подобного не говорил  ему  Александр. Вообще  Беласогло, как казалось
капитану,  не  мог  быть  участником никакого  заговора, это  человек,  лишь
возмущенный несправедливостями.
     "  Муравьев помянул, что получил  личное  письмо от министра внутренних
дел графа Льва Алексеевича Перовского, который, как знал капитан, приходился
Николаю Николаевичу родственником и  покровительствовал ему.  Губернатор дал
понять,  что  Невельской  может  чувствовать  себя   в  Иркутске  совершенно
спокойно.  И тут же добавил, что  в Петербурге  не щадят никого, что там все
притихло  и замерло  и  что, несмотря на письмо Перовского, он сам толком не
знает, что там происходит.
     - Конечно, все  это очень неприятно,- небрежно молвил Невельской, вертя
пальцами крышку  от  чернильницы  и  еще  не  придавая  значения  тому,  что
услышал,-  но  давайте судить трезво, Николай  Николаевич... Какое, в  конце
концов, нам с вами дело, когда мы начинаем осуществлять заветную мечту!..
     -  Какое  дело?  -  перебил  его  губернатор.-  Да  это  первостепенная
неприятность!
     - Нет, как хотите, а я не  согласен с  вами. Да  вот и надо действовать
именно вот сейчас, идти напролом!  Потребовать суда и людей  и занять  Южный
пролив. Да, Николай Николаевич! Какое  нам дело до  всех  тайных заговоров и
тайных канцелярий, когда здесь-то дело ясно как божий день!
     - Вы не боитесь последствий подобных