привлечь их  туда,  где мы  сильней
всего. Мало ли какие пустынные бухты могут занять они во время войны. Важно,
чтобы они  не поразили наши главные силы, чтобы вся война была выиграна.  На
Амуре мы будем неуязвимы, а на Камчатке - отрезаны...
     - Я не могу переносить порт на  Амур, который  еще не занят нами,  и не
могу возбудить  этого вопроса, пока  мы не встанем там. Я  могу  действовать
лишь на реальной почве. Ведь я гу-бер-на-тор! - воскликнул Муравьев.
     "Какое страшное поражение!  Камчатка будет областью,- думал Невельской,
идя домой.- Вместо  того чтобы  заниматься исследованиями, начнем  возить на
судах  чиновников, их семьи, попов, кормить всю эту свору,  строить ненужные
сооружения.  Хвастун  Лярский  или  Завойко  будет  губернатором...  А  я-то
надеялся, я верил ему!.."
     Он почувствовал, что  среди  этих лесов и бесконечных  снегов,  в  этой
стране он сейчас совершенно одинок и не нужен со всеми
     150
     своими замыслами, которым он  посвятил всю  жизнь. Невельской вспомнил,
как собирался в путь, объездил весь Питер,  искал  прессы  для  тюков, чтобы
удобнее все сложить и взять побольше груза,  как  в Портсмуте стал дальше от
порта  на  Мо-дер-банку,  чтобы  удобнее  было  скрыть  цель  вояжа, как все
подчинил любимому делу, н что не было у него иной цели, иной радости...
     Теперь рушилось все, что он любил больше себя, больше всего на свете.
     "Я не себе, не себе  этого хотел,-  с горечью подумал  он.- Ради чего я
здесь, в юртах,  в  тайге, бросаю море,  позорю себя, становлюсь  сухопутным
человеком, оставляю все, к чему привык?.."

Глава 23 КЛЫК МАМОНТА

     ...излагали вольные мысли,  за которые в  другое время  сами бы высекли
своих детей.
     Н. Гоголь, Мертвые души
     На  другой  день губернатор прислал записку  и просил капитана  к себе.
Через некоторое  "время  после  того,  как посланный ушел  и Невельской  уже
собрался, к воротам подкатили сани губернатора.
     - Геннадий  Иванович! Событие! -сказал Муравьев, входя  в  комнату,  по
которой разбросаны  были книги. На столе  виднелась куча исписанной бумаги.-
Клык привезли! Мои подарок-графу Льву Алексеевичу! Едем смотреть...
     "Он, видно, не пал духом и с воодушевлением сочиняет докладную,-подумал
губернатор.-Надо брать быка за рога..."
     Поехали смотреть клык мамонта. Желтый бивень в человеческий рост  лежал
под  навесом на досках во дворе канцелярии  областного управления. Чиновники
собрались тут же.
     Урядник, доставивший клык в Якутск из низовьев Лены, давал объяснения.
     - И хорошо мясо сохранилось? Ты ел мясо мамонта? - спросил Муравьев.
     151
     -  Так точно, ваше  превосходительство, шибко  даже вкусное. Только вот
брюхо заболело!
     - Как же рискнул?
     - А что же! Я у чукчей раньше видел, как едят.
     - Мы  с вами зацепим этим клыком великое будущее,-  сказал  Муравьев на
обратном пути Невельскому.
     Капитан молчал.
     Приехали к Муравьеву.
     Губернатор  показал капитану  последний выпуск известий Географического
общества  со  статьей  Берга,  видимо,  родственника известного ученого. Тот
писал об Амуре, что река эта не принадлежит России...
     Муравьев был возмущен.
     - Вот вам еще одно проявление петербургского космополитизма!
     -  Доводы  этой  статьи  нетрудно  разбить  в  пух  и  прах,-  оживился
Невельской, прочитавши.- Я представлю вам письменные возражения.
     - Возмутительная пачкотня!
     - Не оставляйте этого, Николай Николаевич!
     -  У  меня  к вам еще  одна просьба,  Геннадий  Иванович.  Вы  когда-то
предлагали мне взять на службу своего приятеля, Александра  Пантелеймоновича
Баласогло. Я встречался с ним несколько  раз  в  Петербурге, и вы,  конечно,
слыхали об этом...  В свое время  я  не мог принять его на службу и отказал.
Должен вам сказать откровенно, были причины, от меня не зависящие, но сам  я
никогда не забывал о нем. Теперь такой человек будет мне необходим. Он знает
восточные языки! Жаль, что он по-китайски не знает.
     Невельской смягчился.
     - Он не знает, но изучает китайский язык.
     - А что вы еще скажете о нем?
     - Скажу, что жаль, что его не было со мной на описи.
     - Вы думаете, он вам пригодился бы?
     - Конечно, Николай Николаевич!
     Теперь, после  открытия, Муравьев был готов в самом  деле  пересмотреть
свой  взгляд  на эту рекомендацию Невельского. Сейчас кстати было поговорить
об этом.
     - Я не всегда и  не  все могу сделать, как хочу, Геннадий Иванович. Вот
вы  полагаете, что я  самовластен и действительно все  зависит от меня. Нет,
это  не так! Уже  помимо  того, что  вообще человек  ограничен, я  завишу от
людей, подчиненных мне,
     159
     не меньше,  чем они от меня.  Несмотря  на,  казалось  бы, огромную мою
власть, я  лишь исполнитель... Все мы более или менее отважные исполнители.-
Муравьев  помянул,  как  в  Аяне  он  был  вдохновлен  игрой  Христиани,  ее
переложением Шопена  для виолончели.- И я думал, какая же сила мы, если даже
Шопен с  таким могуществом протестует... Но весь  талант  его пока бессилен.
Наша полиция и Третье отделение сильней. Вот наши боги и ангелы-хранители. Я
- патриот,  Геннадий Иванович,- сказал  он полушутя.- И даже в музыке Шопена
вижу величие нашей империи