удь на Шилке. Ты же
строил "Байкал", опытность у тебя
     145
     есть,  Петя.  Чтоб у Ангуна  пройти с гудками, чтоб видна была техника,
чтоб мы появились на Амуре не как дикари, не с тем же оружием и не па тех же
лодках, что двести лет  тому назад Хабаров. Ведь нынче побережье Китая всюду
посещается пароходами. Подумай, Петя!

Глава 22 ОБЪЯСНЕНИЕ


     - Нет, Алексей Иванович, позвольте, позвольте, я не согласен с тем, что
вы говорите, что  мужик Чичикова убежит. Русский человек способен ко всему и
привыкает ко всякому  климату.  Пошли  его хоть  в  Камчатку,  да дай только
теплые рукавицы, он похлопает руками, и пошел рубить себе новую избу.
     Н Гоголь, Мертвые души.
     Длинные каменные крылья здания  Якутской  духовной семинарии, казалось,
вросли в землю. У толстой стены, из глубины наметанных к ней снегов, торчали
толстые березы. Иней обметал их редкие тяжелые ветви. А в небе, из-за крыши,
сверкал позолоченный крест миссионерской церкви, и ледяной  ветер  тянул над
ним по яркой сини белые редкие тенета.
     Попы, чернобородые  и безбородые, с  якутскими,  тунгусскими п русскими
лицами, прошли за  низкие  ворота проводить генерал-губернатора.  Его  ждали
открытые сани,  запряженные  рысаком. Муравьев снял  шапку, перекрестился на
икону;  в низкой  арке каменных ворот, не надев шапки, велел Струве, который
тоже перекрестился, садиться, а сам простился с попами.
     Струве замечал перемену  в генерале. Что Муравьев  не верил в бога, это
знали  все его  окружающие. Не  так давно он не обращал никакого внимания на
духовные   учреждения.   Перемена  произошла,  кажется,   после   встречи  с
Иннокентием, о  котором  несколько  раз заходила  речь в  эти  дни, так  как
губернатор сочувствовал идее преосвященного о переводе епископской кафедры в
Якутск из Аляски.
     146
     Струве  признавал,  что Иннокентий  замечательный  человек.  Но ему  не
нравилось,   как   язвительно   старик   именовал   "лютеранами"    деятелей
Российско-Американской компании. Это больно задевало Струве...
     Вообще,  если что-нибудь не сходилось в  понятиях  Струве,  он  мучился
жестоко.  Так  было  и на  этот раз.  Он  не  вытерпел  и  сказал  по дороге
губернатору:
     - Николай Николаевич, я глубоко чту преосвященного  Иннокентия,  но вот
мне совершенно  непонятно, почему он  так неприязненно  отзывается о  лицах,
возглавляющих Компанию?
     У Муравьева мерзло лицо, но закрываться пли отворачиваться он не хотел.
А рысак набавлял хода, и встречный ветер все крепчал.
     - Потому  что в Компанию налезли все кому не лень! - грубо, но спокойно
сказал  губернатор.-  Заправилам  Компании  дороже  собственная  шкура,  чем
интересы России. Они готовили  подставное лицо  из Завойко, чтобы плясал под
их дудку, но Завойко не дурак и ушел ко мне.
     Редко Муравьев высказывался так  прямо, как сегодня.  Струве боготворил
его и не  смел  подумать,  что  генерал неправ. Но,  и  обучаясь в Дерпте  и
воспитываясь в своей  семье, он  усвоил совершенно  противоположные взгляды.
Как  больно знать, что люди, которых уважаешь и даже любишь, так презирают и
ненавидят все  то,  во  что  приучен  верить  с  детства.  Вопрос,  заданный
Муравьеву, не разрешил его сомнений.
     - Погубят и флот и Компанию! Чудовищная рутина! - добавил Муравьев.
     Но   главной   причиной  его  раздражения   и  озабоченности  были   не
космополитические  воззрения  Струве,  не  ионы  и  немцы  и  не  устройство
епископской кафедры в Якутске. Все это были лишь дополнительные поводы.
     Сегодня он готовился внутренне к серьезному разговору с Невельским. Тот
сказал  вчера, что  хочет представить новые  доказательства в  защиту  своих
проектов; он, кажется, по наивности своей еще считает сплетнями то, что было
в самом деле решено,  и,  видно, не  понимал, что  дело  с  Камчаткой вполне
серьезно,  надеялся,  что  все повернет согласно  своим  "идеям". Следовало,
видно, прямо и откровенно ему все сказать,  тем более что изменить он ничего
не мог, а считаться с решением губернатора обязан.
     "Показать,  что я ценю его труды  и планы, но, к сожалению, па этот раз
они совершенно неосуществимы". В глубине души
     Муравьев был сильно озабочен.  Казалось  ему временами, что Невельской,
быть может, и прав, и это его огорчало.
     Рысак  остановился. Струве  спрыгнул.  Муравьев,  с багровым от  мороза
лицом, прошел в дом.
     Губернатор  поздоровался  с  Невельским и прошелся  по комнате, потирая
озябшие  руки. Подали водку и закуску. Генерал  и капитан выпили по  рюмке и
перешли в  другую комнату.  Там на большом столе лежали карты описи и старые
карты.
     - Итак,- сказал губернатор, как бы продолжая прерванный разговор,- Амур
открывает нам путь в мир. Я полагаю, конечно, что порт на Амуре возможен...
     Невельской  светло  взглянул на генерала. Он походил сейчас на молодого
ученого, который с воодушевлением готов повед