березы только чуть зазеленели. В
эту  раннюю  пору  молодая хвоя на  лиственницах была  еще  очень бледной  и
слабой, ее  даже не  видно,  но она так  обильна, что  лес, кажется, тонет в
зеленом прозрачном тумане, сквозь который видны и дальние и ближние стволы и
черные шершавые ветви лиственниц.
     Ночевали  в тайге. Вблизи  не  было ни реки, ни озера. Вокруг  - глухая
чаща,  окутанная  бородатыми лишайниками, как ветхими  неводами. Из  цельных
сухих лесин зажгли огромные костры, вокруг которых расставлены были палатки.
Двое вооруженных казаков всю ночь вслушивались в тишину...
     Когда  укладывались  спать,  где-то далеко  послышались  глухие  удары.
Муравьев вышел из аалатки.
     - Кто это дерево рубпт? - спросил он пожилого казака.
     - Гаврюха, ваше превосходительство.
     - Какой Гаврюха?
     - Бродяга, ваше превосходительство, беглый... Из Охотска
     тут бегут.
     го
     Муравьев задумался.
     "Страшной, таинственной жизнью живет тайга",-подумал он.
     - Наш генерал - бывалый воин,- говорил тем временем Струве, укладываясь
в другой палатке рядом со своим приятелем Юлием Штубендорфом.
     Доктор был  старше  и не так удачно  делал карьеру,  как Струве.  Он не
склонен был  чересчур восторгаться Муравьевым. Он вспомнил в этот вечер свою
юность, профессора Крузэ, у которого Струве жил в  Дерпте. Штубендорф  часто
бывал  в этой  семье.  Профессор Крузэ пил по утрам парное молоко  и того же
требовал от студентов.
     - Ах,  Верни,- сказал доктор Юлий,  тщательно  подгибая под себя кромку
одеяла,- молочницы, наши молочницы! Их  вспомнишь, Берии, когда увидишь руки
якуток!
     Воспоминания о  доме профессора  Крузэ  и  о  молочницах  очень тронули
Струве.  Приятели,  изъеденные  комарами, измученные  и  избитые  в  седлах,
размечтались. Они перенеслись в Дерпт, туда,  где много докторов, аптекарей,
молочниц,  аккуратных  стариков  и  старушек,  с  утра  подметающих улицы  и
тротуары, где очень легко и удобно жить, но очень трудно заработать  и негде
делать карьеру.
     - Ах, юность! - натягивая одеяло, вздохнул Штубендорф.
     -  О, юность! - повторил Струве.-  Но здесь  мы  в отличном положении и
задаем камертон...-  Через  некоторое  время  Струве  снова поднял  голову.-
Вместе с генералом я встречал Новый год!  - сказал он  и, счастливый, уткнул
голову в подушку...
     Г л а в а 3 У ОКЕАНА
     Караван  поднимался  на  вершину хребта  через  леса  и завалы  камней,
окутанные глубоким покровом  мха, который мягкими волнами  застлал и  пни  и
упавшие деревья.
     Вскоре лес кончился. Вокруг, среди скал, была тундра. Караван взошел на
перевал. Открылся светлый простор, повсюду рвались к небу вершины гор. Между
ними проплывали облака...
     21
     Солнце еще не всходило, и огромный купол неба до половины был в столбах
красной  пыли, словно  горны пылали  за  горизонтом. На земле была тундра, а
небо казалось южным, жарким.
     Солнце появилось, когда караван стал спускаться с перевала. Тут уже  не
было тех  вековых лесов, что на  западном склоне.  Деревья чахли от жестоких
ветров;  почувствовалась   близость   Охотского   моря,  в   воздухе   стало
прохладней...
     Через три  дня,  вблизи  последней  почтовой  станции, на  берегу  реки
Кухтуй, губернатора и его свиту встретила группа морских офицеров во главе с
начальником Охотского порта
     Вонлярлярским.
     Это был  сухой  старик с  сизым  носом  п лиловыми  щеками,  в  мундире
капитана второго ранга при орденах, в фуражке с  лакированным  козырьком. Он
быстро отрапортовал и потом многословно отвечал на вопросы губернатора.
     Оказалось,  что транспорт  "Иртыш"  прибыл  благополучно  с  грузом  из
Камчатки  и  через  два  дня  разгрузится  и   будет  готов  к  плаванию   в
Петропавловск  под флагом генерал-губернатора. С  этим  транспортом получены
сведения  о  "Байкале".  Невельской благополучно прибыл  в Петропавловск  из
кругосветного  и,   не  дождавшись  инструкции  и  не  желая  терять  время,
перегрузил  все на  "Иртыш", а  сам  на  "Байкале" 13  июля  ушел  на опись.
Штабс-капитан Корсаков  на  боте "Кадьяк*  ушел  в  море,  надеясь встретить
"Байкал" в Курильском проливе, но, как теперь известно, это вряд ли удастся,
так как "Байкал" прошел давно... Ни о "Кадьяке", ни о  "Байкале" больше  нет
никаких сведений...
     - У Невельского все оказалось в полном порядке.,. "Он так и сделал, как
говорил",- с благодарностью подумал Муравьев про Невельского.
     За деревьями заблестела вода. Десяток матросов выстроился
     у избы.
     Через несколько часов река  вынесла лодки на широкую воду. Это Охотская
бухта,  вернее,  озеро, образованное рекой и  служившее бухтой. За пей валом
залегла голая коса, отделяющая ее от моря.  На этой полосе из гальки чернели
дома  Охотска.  Высилась деревянная башня адмиралтейства п такая же церковь,
сарай для рыбы и вешала. Едва лодки вошли в бухту, как с низкой  бревенчатой
батареи,  похожей на сарай, раздались пушечные выстрелы. Одинокий "Иртыш"  с
голы