и мачтами стоял  у песков  близ  прохода в море. Вид  был печальный,  и
чувствовалось, что жизнь тут скудна и сурова.
     22
     - Как  ужасно  обеднели  русские князья Охотска,- чуть слышно  заметила
Элиз.
     Вонлярлярский,  знавший  по-французски, любезно улыбнулся,  хотя  такое
замечание его встревожило и он не знал, как его понимать.
     А  за  низким  бревенчатым   Охотском   шумел  и   грохотал  прозрачный
светло-зеленый океан. Его водяные горбы то вздымались, то  исчезали вдали за
кошкой1.
     На другой  день Муравьев побывал в казармах, на эллинге,  в  церкви, на
батарее  и  в тюрьме. Эллинг  был нов. Вонлярлярский в этом  году перестроил
его. "Но порт никуда не годится,- думал губернатор.- Все здания - гниль..."
     Вечером  губернатор  и  начальник  порта  сидели  в  адмиралтействе,  в
кабинете  с  облупившейся  штукатуркой. Ветер  мел песок  по косе и горстями
бросал в дребезжавшие стекла...
     Вонлярлярский  рассказывал про своеволье  иностранцев  в здешних морях,
они теперь  изобрели новый доход  -  рубят  лес  па побережье  и  увозят  на
Гавайские острова.
     - Да как же вы допускаете это?
     - А что мы можем сделать им? - в тон ему ответил старик.- У  меня судов
нет! А толковать с ними бесполезно. У американцев есть уверенность, что, где
хорошая  пожива, там им и родина. Правительство Штатов не  раз  подтверждало
права нашей Компании, но само, видимо, бессильно удержать своих шкиперов...
     Как  это  часто  бывает  с  людьми,  которые  долго  прожили  в  глуши,
Вонлярлярский старался все свои мысли и наблюдения выложить губернатору.
     "После  путешествия представлю государю полную картину  здешних мест",-
думал Муравьев.
     Вонлярлярский производил на  Муравьева впечатление  человека  умного  и
дельного, но  слишком увлекающегося  своими фантазиями. Он, например, уверял
Муравьева, что у него есть верный  план, как принудить Японию  открыть  свои
порты  для  торговли  с европейцами и  как  открыть северо-западный проход у
берегов Америки.
     На другой день в порту раздалась пушечная пальба. На "Иртыше" закончили
выгрузку  и подняли флаг генерал-губернатора.  На  судно  прибыл Муравьев со
своими спутниками.
     В капитанской каюте дамы устроились очень удобно; с рас-
     1 Кошка - коса. (Прим. автора.)
     23
     четливостью опытных путешественниц  они воспользовались  каждым  дюймом
пространства.  С собой было  все  необходимое в пути  -  от  меховых курток,
маленьких  ручных фонарей  со  свечами  и  особой  одежды  из  непромокаемой
американской материи до ковров, модных дорожных туалетов и романов Сю и Поль
де Кока. В салоне для занятий губернатора - маленький стол,
     бумаги.
     Мужская прислуга -  повар  и камердинер  Флегонт  -  рядом  в маленькой
каютке. На судне - запас льда, дичь, всевозможные вина,  живые куры, бараны,
быки...
     На заре пушки снова салютовали кораблю, уходящему в
     плаванье.
     Муравьев стоял на полуюте, покусывая светлый ус.
     "Это насмешка, а не порт!" - ворчал он.
     Струве подтвердил  мнение губернатора,  поклонившись  и  слегка шаркнув
ногой. Он давно был лишен  этого удовольствия. Ни на Охотском тракте, где  в
зимовьях полов не было, ни в самом Охотске, где все  полы перекосило, нельзя
было шаркнуть  ногой  как  следует. Только теперь,  на  гладкой,  сверкающей
палубе корабля, Струве отводил душу.
     Мимо  поплыли,  залитые  отблесками зари, красные песчаные  дюны по обе
стороны  пролива, где река Кухтуй, прорывая Охотскую  косу, впадала в  море.
Матросы, в  большинстве пожилые  люди, работали быстро, с испугом поглядывая
на полуют, где
     стоял губернатор.
     "Вот и океан! Мы входим в него!" - думал Муравьев.
     Он вспомнил слова  Невельского о том, что Охотское море  большую  часть
года  забито льдами, но что, действуя отсюда, надо открыть  южные гавани, из
которых будет путь во все страны, в Китай, Индию, Америку.
     ...Хлопнул фок и  заполоскал. Судно качнулось, и в то же время раздался
сильный  глухой  удар.  Капитан "Иртыша", коротконогий толстячок Поплонский,
побледнел  и оттолкнул рулевого. По  всему  судну поднялась беготня. "Иртыш"
заносило носом и валило на банку. Удар следовал за ударом.
     - Какой скандал! - с возмущением шепнул Струве на ухо
     доктору Штубендорфу.
     Муравьев, заложив палец за пуговицу мундира под петлю,
     был нем и неподвижен.
     "Вот теперь я  действительно могу сказать государю,- подумал он,- что я
там сам был и сам все видел и даже испытал, каков выход из Охотской бухты".
     24
     Якорь отдали неудачно. Судно нанесло на  него, и  обшивку драло о  лапу
якоря. Ветер с моря крепчал.
     Через полчаса на судно прибыл Вонлярлярский.
     - Сейчас же людей и шлюпки  из  порта! - заревел он.- Парфентьева сюда!
Самый лучший лоцман тут у нас казак Парфентьев,- объяснил он губернатору.
     На судно  явился  ражий  детина,  высокий,  белобрысый. У