кий  Алеха,   желавший  угодить
капитану.
     - Слава богу, Геннадий Иванович,- отвечал усатый приземистый Козлов. Он
за зиму сильно поседел.-  Помнили твой  приказ!  Радуйся,  вашесбродие,  все
живы-здоровы!
     Невельской  радовался, но слабо,  как  радуется человек  после  тяжелой
болезни своим первым нетвердым шагам.
     -  Терпели,  как  велел!  - угрюмо подтвердил  Иван  Подобин -  любимец
капитана и постоянный критик всех его распоряжений.
     - А где же Фомин?
     - Я  тут! - гаркнул здоровяк  матрос с  повязанным лицом.  Тая дыхание,
стоял он позади товарищей. В строй ему не велели вставать,  у него  распухло
лицо, и он вылез на палубу, когда скомандовали разойтись.- Мне письмецо? - с
испуганным  видом  спросил матрос, проталкиваясь. Он широколиц, с маленькими
глазками.
     - Нет...- капитан внутренне смутился, что напрасно обнадежил, а матросы
захохотали над Фоминым.
     - Что  такое, думаю, откуда? - сказал  тот  с деланно смешливым видом.-
Никто никогда не писал!
     Сегодня он видел, как получали письма товарищи, и когда его выкрикнули,
у него душа замерла. А хотел бы и он получить весточку.
     - Ты еще шире в плечах стал! - сказал Фомину капитан.
     - Разъелся на берегу! - молвил Шестаков.
     Шестаков - самый  грамотный и удалой в экипаже, самоучка,  перерешавший
за зиму весь задачник, подаренный ему  капитаном, не получил сегодня письма.
Ему должны были писать из дому  на  Охотск, он здесь не ждал вестей. Капитан
сказал,  что  был  в семье  его  брата,  матроса, и  что  к  ним в Кронштадт
приезжала сестра из деревни.
     Матросы рассказали капитану, что в Петропавловске зима
     438
     была славная, заготовляли дрова, потом лед, как провели  праздники, как
шли оттуда.
     Завойко, Невельской и Козмин пошли вниз.
     "Чего-то кислый наш Геннадий  Иванович!"  - подумал Иван Подобин, когда
матросы остались одни.
     - Гулял всю зиму, теперь примется за нас! - молвил Конев.
     -  Теперь  первое  дело  -  Амур!  -  с  важностью  рассуждал  Тихонов,
получивший "старшего унтера".
     - Аму-ур! - с насмешкой сказал Конев.
     Он  только  что  прочел  письмо,  присланное  из  пензенской деревни, и
почувствовал  неприязнь  к службе. Конева всегда хвалили,  но он  никогда не
умилялся начальством и, казалось, никакими торжествами или пламенными речами
нельзя было зажечь его крепкую крестьянскую душу.
     "Давнули где,  что ль,  нашего  Геннадия Ивановича?"  -  размышлял Иван
Подобин, желавший всегда  и  во  всяком  деле  додумываться до  причин.  Без
причины человек не мог так  осунуться и  перемениться  взором. Судя по тому,
как читали  приказ и при каких чинах капитан вернулся - стал первого  ранга,
по службе ему  везло...  "Загадка! -  решил матрос.- А может, еще  и сам  не
знает, что и как делать... Эх, господа!"
     Матросы заметили новые эполеты и перемену в лице капитана.
     - Девки его  истаскали за зиму! - при  общем смехе добро душно  объявил
Фомин.
     - За  новые-то  эполеты! Все обмывал их  поди! -  самодовольно  заметил
Тихонов.
     Невельской  вошел  в  каюту.  Он  вспомнил,  как  жил  в  ней,  мечтал,
надеялся...
     - Василий Степанович! - воскликнул  Невельской.- А ведь  сама судьба за
то,  чтобы мне идти на  "Байкале"! Ни "Охотска". ни "Ангары" еще нет  и, бог
весть когда они еще выйдут из Охотска.
     Козмин  просветлел лицом. Он  уже толковал  с  Завойко  на палубе, пока
капитан  разговаривал с матросами, и был  очень  недоволен тем, что "Байкал"
пойдет на Камчатку, а экспедиция к Амуру отправится на "Ангаре".
     Козмин шел в Аян в полной уверенности, что судно пойдет на Амур.
     - Со дня на день суда будут! - ответил Завойко.- Ведь на "Охотске" идет
ваш десант.
     439
     Невельской стал излагать свой план. Он решил, не теряя времени, идти на
"Байкале"  на  устье,  тем  временем  подойдет  "Охотск".  "Байкал" с  Амура
вернется в Аян, а "Охотск" сменит его и пойдет на Амур.
     Завойко сразу согласился.
     Долго говорили,  что грузить, когда  и  как. Решено было сразу готовить
судно к плаванью. На день команду отпускали на берег.
     Когда Завойко и Невельской поднялись на палубу, чтобы съехать на берег,
к  борту  подошла шлюпка,  матросы с рук  на  руки стали  передавать  оленьи
окорока,  свежую  рыбу,  туеса с  мороженой ягодой,  бутыль уксуса, любимого
матросами.   Подняли  мешок  с   горячим  хлебом  -  по  приказанию  Василия
Степановича пекарня работала всю ночь.
     По лишней чарке оба капитана назначили всей команде от себя.
     На  прощанье  Козмин сказал Невельскому, что среди матросов  было много
толков, как пойдут к Амуру,- все они давно ждали этого.
     Козмин знал, что Невельской очень ценил  и любил команду "Байкала", что
в прошлом году, уезжая в Петербург, приняв  меры, чтобы ее не расформировали
и чтобы на зимовку она пошла, имея все необходимое.
     Команда  "Байкала"  нравилась Козмину.  Он считал за  честь командовать
судном,  на  котором матросы взяты из  экипаже и "Авроры" и "Ингерманланда".
Тут  не  приходилось кричать.  Люди  делали  все быстро.  Экипаж подобран из
здоровых и сильных людей.
     Те