л  натерпелся  из-за этого  же  сущих
страхов. Одно время казалось, что и над головой его грянул гром,,.
     Покровительствуя Муравьеву,  он добился у государя инструкции на опись.
Николай подписал ее.
     Но вот  сыщики Перовского, опередив тайных агентов  Третьего отделения,
обнаружили,  что  на  квартире  у  чиновника  Министерства  иностранных  дел
Буташевича-Петрашевского  собираются  молодые  люди,  сочувствующие  идеалам
французского социализма и коммунизма.
     Время  было  грозное,  на  Западе бушевали события.  Император  повелел
действовать  беспощадно. В кружок Петрашевского  были,  посланы  агенты. Они
присутствовали на собраниях, слушали своими ушами чтение письма Белинского к
Гоголю, рассуждения о системе Фурье, крамольные речи...
     В  одну  ночь  все  участники кружка  были  арестованы.  Их  обвинили в
заговоре и в подготовке бунта.
     Выяснились подробности, неприятные для самого Перовского.
     Один из  посетителей Петрашевского, сибиряк Черносвитов,  имевший пай в
золотопромышленной компании в Восточной
     320
     Сибири, в бытность  свою  в  Петербурге объявил участникам  кружка, что
народ Сибири ненавидит петербургское правительство,  что там ждут  призыва к
революционному восстанию; мятежи там бывали не раз, народ знает, как взяться
за дело, нужно только начать.
     Черносвитов звал всех ехать в Сибирь, уверял, что это прекрасная страна
с огромным будущим.  Он говорил,  что для успеха  восстания непременно  надо
занять  Амур. Мысль его многим понравилась, хотя  Черносвитову не  доверяли,
так как он прежде был исправником.
     И вдруг один из арестованных показал на допросе, что Черносвитов уверял
его,  будто бы генерал-губернатор Восточной Сибири Муравьев хорошо знает его
взгляды, сочувствует им и готов поддержать такое восстание.
     Перовский был потрясен. Ужас охватывал  временами министра, раскрывшего
весь этот заговор.  Муравьев -его родственник. Об  открытии  Амура  пришлось
хлопотать у государя! Все спуталось в один клубок!
     Полетели запросы в Иркутск. Жандармские офицеры по-
     мчались в Сибирь, схватили и привезли Черносвитова. Тот
     подтвердил, что река Амур необходима для России, что сибиряки мечтают о
ее возвращении.  Он  дал  письменные ответы  на все вопросы и  уверял, что о
Муравьеве  сказал  из  пустого  хвастовства,  а  что  в самом  деле  никаких
заговорщике? и единомышленников у него в Сибири нет.
     Расследование продолжалось. Запрос Муравьеву был  посла"", но тот уехал
на Камчатку, а из Иркутска ответили, что там вес спокойно.
     И вдруг в бумагах Петрашевского найдены были записки о Сибири, писанные
еще до встречи с Черносвитовым, где автор утверждал, что Сибири суждено быть
отдельной империей, что в ней якобы разовьется свободная русская жизнь...
     Оказалось, что  и другие  арестованные очень  интересовались Сибирью, а
также рекой Амур. Они подтвердили, что будущее развитие Сибири было темой их
бесед.
     Час   от   часу   не   легче!   Неужели   они  желали   воспользоваться
покровительством министра? Страшно подумать!..
     В  бумагах арестованного Баласогло  найдена была  странная  записка без
даты от какого-то Невельского.
     - Невельского? - изумился Перовский, когда ему доложили об этом.
    "Александр  Пантелеймонович!  Ко  мне  в  десять  с  половиной  часов будет
Кузьмин, офицер генерального штаба, о котором я тебе говорил. Он вчера был у
меня  и  хочет  непременно  с тобой познакомиться, переговорить об известном
тебе предмете. Сделай одолжение, приходи ко мне, я буду с ним ждать тебя  до
двенадцати часов".
     Очень странная записка! Что  это  за "известный  тебе  предмет"? Почему
офицер  генерального штаба? Что это вообще за таинственность? Оказалось, что
это  тот самый капитан-лейтенант  Невельской, который  ушел на "Байкале"  на
опись Амура и  инструкцию для  которого хлопотал  Перовский. Дело, казалось,
грозило крупнейшим скандалом. Похоже, что нити заговора тянулись во флот и в
Генеральный штаб.
     Перовский  чувствовал  себя  так,  как   будто   сам  попал   в  списки
заговорщиков.
     Следователи   потребовали  от  Кузьмина  и  Баласогло   признания,  что
"известный предмет" и  есть занятие Амура, что по этой реке хотели подвозить
вооружение для повстанцев, как говорил об этом Черносвитов.
     Дальше   оказалось,  что  Кузьмин   п  Баласогло  -   старые   приятели
Невельского.  Оба  упрямо  показывали,  что  в  записке  речь  шла  лишь  об
экспедиции,  Невельской  желал их  взять с  собой, одного как специалиста по
делам Востока и знатока языков, а другого как опытного топографа. Оказалось,
что он познакомил их с Муравьевым и пытался устроить на службу в Сибирь.
     От   Петрашевского  требовали   признания,  что   он  разделял  взгляды
Черносвитова.  Тот  ответил,  что считал Черносвитова  провокатором,  а  что
заметки о Сибири, найденные при обыске, есть лишь теоретические рассуждения.
     Перовский опасался, что следователи, как рьяные пожарные, растаскают по
бревну и тот дом,  который не  горит,  что достанется Муравьеву, а потом еще
бог весть, что будет...
     "Не  будь  я  родственником  Муравьева  и не  знай я его как  свои пять
пальцев, ей-богу, решил бы, что