зайдет с моря, ищет людей, побывавших на этой реке, хочет поговорить.
     Пляскин, как и  все  иркутяне, уже кое-чего слыхал про эти дела, однако
сам побаивался беседовать с капитаном по многим причинам.
     -  Вот  Маркешка-то  бы рассказал,  так  ладно  было  бы! -  воскликнул
Пляскин.- Он  поди  бывал на Амуре-то? - обратился Пляскин к жене, вносившей
блюдо с картофельными шаньгами и пирог с толченой черемухой.
     -  Да  бывал ли, нет  ли, уж как  сказать,-  уклончиво отозвалась  Анна
Алексеевна,  моложавая  черноглазая женщина с круглым лицом, скулы  которого
были  сглажены ее  полнотой.- Да, однако, уж и как сказать, не знаю. Тамо-ка
они где-то близко живут. Амур-то у ног течет, так как не бывал.
     - Ах, Анна Алексеевна,- воскликнул Волконский,- какие же вы дипломаты с
Михаил Васильевичем! Да разве ты сам не бывал? - обратился он к хозяину.
     - Да уж не знаю, бывал ли, нет, уж че-то позабыл.
     -  Сам мне рассказывал,  что  смолоду с  артелью ходил из Нерчинска  на
Амур,-  обратился  Волконский  к  капитану,-  и  еще говорил, что  там трава
огромная,  выше  человеческого  роста...  Как  ты  не помнишь?  -  пробубнил
Волконский недовольно.
     - Вот память-то стариковская,- прищурился  хозяин хитро, но весело, так
что оставалась надежда, что, быть может, вспомнит.
     - Какой тут  подвиг  -  на Амур-то ходить! Река  и река! - сказала Анна
Алексеевна.- Наш-то тятя  так все сказывал, что, мол,  Шилка  да Аргунь, они
сделали Амур... Подвига-то  нет!  Ей-богу,- улыбаясь, покачала она головой.-
Только шибко взыскивают за это. Так нынче поди никто и не ходит. Маркешка-то
сказывал, полиция в нашу  станицу приехала, будто хотели даже  запретить  на
китайской стороне сено косить. Уж это че такое?
     - Она, видишь, родом-то с Аргуни, откуда все походы-то начинались. Тоже
поди знает, какие  там неведомые страны! Девкой-то поди с отцом  лапы сбила,
огребаясь. Бечевой-то таскала лодки отцу. Она ведь дальняя, я ее брал, когда
сам там скитался.
     - Нет уж, ты изволь, выкладывай все, а мы тебя не под-
     249
     ведем.  Я  помню,  ты мне много рассказывал.  Про какого-то  знакомого,
которого везли в клетке на верблюде из Китая.
     -  Так вот самый Маркешка и  есть! -  показывая  на  неубранную  кошму,
воскликнул Пляскин.- Спроси-ка его, так он расскажет. А я уже не помню. Да и
где бывал, уж не знаю, названия все позабыл.
     - До  Каменки, говорил, не могли дойти,- снова, обращаясь  к  капитану,
как бы между прочим обронил Волконский и хитро прищурил один глаз.
     Хозяин вспыхнул.
     - Пошто  до  Каменки не  дошли?  Нет,  потом-то мы и  до Каменки,  и до
Богдойки,  и до Шилензы были,  на Сухую Падь шли, чуть не  до Улус-Модона...
Пошто не могли до Каменки дойти? - с обидой сказал старик.
     - Да ведь сам же ты сказывал, что боязно было, там стражники ходят.
     -  Нет, нет, Сергей Григорьевич! Ты чего-то хватил! Стражников  там  не
бывало! Это летом  мы  встречали,  они  на лодках  идут, их орочены  берегом
тащут, найон едет, жирный, как максун.
     - Что такое максун? - спросил Невельской.
     - Паря,  как не знаешь! Для Сибири выхода  ищешь,  чтобы к  морю дорога
была, а сибирской рыбы не знаешь. Чем торговать-то будем?
     - Разве максуном? - спросил Волконский.
     -  Конечно,  чем не рыба максун, жира  в  ней  - дивно! Паря, не рыба -
объеденье. Сказывают, такой рыбы нигде нет. Пошто ею не торговать?
     - А как-де вы на Амуре чуть с голоду не пропали?
     - Ну,  это где  не бывает.  Это поди-ка и  в Москве  с голоду  пропасть
можно.  А  потом мы знакомых  завели, так уж больше не голодали никогда. Они
нам  дозволяли из  своих  запасов брать.  У меня знакомый есть, аж  с  самой
Бурей, все звал к себе гостить и рассказывал. Он русские молитвы знает. Мало
что у русских никогда не бывал.
     - Что же он, крещеный? - спросил Невельской.
     -  Не  знаю, крещеный  ли Хунька? -  обратился  старик  к  жене, но  та
молчала, видно намереваясь держать язык за зубами.
     Появилось вино, Пляскин и гости выпили по рюмке.
     - А один  раз зимовали мы  в тайге, и  была непогода, а Хунька мне стал
рассказывать, что видал карту, на которой
     250
     по-китайски   все  написано,  и  стал  объяснять,  что,  мол,  маньчжур
обманывает Русь.
     - Чем же?
     - Да будто, видишь, границу признали по Становому хребту, а хребет идет
и расходится надвое. По какой ветви - не сказано. Вот Хунька тот раз клялся,
будто граница не так идет, не по тем горам, неверно  нынче признана... Вот у
нас в доме, жалко, бумаги нет, я бы нарисовал.
     - Да вот бумага,- живо достал капитан тетрадь.
     - Я, когда с экспедицией ходил, так видал карту, на Хунькину похожа.
     Старик довольно толково нарисовал Становой хребет, идущий из Забайкалья
к морю и разветвляющийся надвое.
     Невельской сидел, вытянув шею. У  него был такой вид, словно он  сильно
испугался. Глаза его перебегали с лица старика на тетрадь и обратно.
     Внизу  хлопнула  дверь.  Старик  закрыл тетрадь,  вскочил  и  сбежал по
лестнице.  Пришел  сын его  -  мужик  лет тридцати, недавно  вернувшийся  из
дальней поездки.
     - Наверх зайдешь, чего будут спрашивать - ни слова!
     -  Да я  уж слыхал,  они  проводников на Амур  ищу