бль, как по трубе, — рассказывал Накамура.
     Утром выступили из мглы и из полос тумана скалы и  леса  на  каменных
столбах среди моря. По бухте торжественно шло единственное белое  рыбацкое
судно.
     — «Диана»  ушла!  Путятин  уехал, —  с  восторгом   сказал   самурай,
поднявшийся со своим господином  на  лесной  холм,  где  теперь  по  утрам
упражнялся Кавадзи.
     После взмахов мечом и прыжков он возвратился в храм.
     Один из его подданных рассказал новость. Кога купил свиную  ногу.  Он
говорит, что до вечера будет есть свинину и валяться на циновках...


     Кога Кинидзиро с любовью оглядывал свои найденные  в  грязи  книги  и
остатки рукописей. Нельзя дома оставлять такие драгоценности. Он брал их с
собой, все это, в каждую командировку. Ведь в Эдо часты пожары...
     Пусть Кавадзи столковывается с Посьетом  через  Накамура.  Пусть  они
проводят границы. Кога отдохнет. Мурагаки уехал в Эдо. Путятин —  в  Хэда.
Дела возлагаются на Посьета и Кавадзи.
     Кога, купив свиную ногу, долго  смотрел,  как  слуга  зажаривает  ее.
Потом до вечера он лежал на татами. Он записывал в дневнике, что ненавидит
всякое дело, что из-за эбису долго сидел  без  свинины  и  только  сегодня
наконец целый день отдыхает  в  одиночестве,  размышляет  и  грызет  мясо.
Будьте прокляты эбису!


     Верхом на лошади прискакал Эгава Тародзаэмон. Он  соскочил  с  седла,
как самурай, присланный гонцом, и  быстро  вошел  в  храм.  Он  в  высоких
сапогах, в которых охотники бродят по горам Идзу в зарослях колючек.
     У  Эгава  длинное  лицо  с  острыми   клочьями   волос   от   висков,
напоминающими смертоносные плавники касатки. Эгава строен и  высок.  Когда
смотришь ему в глаза, то лицо его овально,  как  дыня.  Такая  форма  лица
представляется в утонченных понятиях эпохи  Эдо  идеальным  совершенством.
Густые волосы с проседью и как бы с крутым гребнем, который начинается  на
середине лба.
     Жена Кавадзи говорит, что Тародзаэмон по красоте третий в столице.  А
Кавадзи полагает, что Эгава по уму и талантам  первый  в  государстве,  но
этого еще не понимает общество рыцарей и лентяев.
     Кавадзи любил послушать рассуждения Тародзаэмона. Он сильный человек.
В  течение   восьми   поколений   представители   рода   Эгава   сохраняют
наследственную должность дайкана — значит, в их семье есть большая родовая
сила. Это породистая семья.
     Сын Эгава убил кабана, как велел ему отец, чтобы к празднику  послать
мясо русским. Он будет еще бить кабанов для гостей.
     Эгава сказал, что рис прислан  правительством  для  эбису  по  случаю
Рождества и Нового года по русскому календарю.
     Борцы с эдоского рынка посланы  в  качестве  грузчиков,  чтобы  эбису
знали, какие могучие гиганты составляют население японской  столицы.  Ведь
эбису в своих учебниках по  географии  пишут,  что  японцы  народ  слабый,
маленького роста. Эти борцы присылались  и  в  Синагава,  когда  стояла  в
заливе Эдо эскадра Перри  после  подписания  договора.  Борцы  состязались
между собой, а потом стали бороться с американскими матросами.  Они  легко
валили и бросали  оземь  самых  сильных  из  американцев,  так  что  земля
вздрагивала. Случалось, что японские богатыри по-европейски пожимали  руки
черным и белым гигантам в американской форме, да так,  что  те  при  общем
хохоте извивались от боли, как червяки, не в силах вырвать своей руки.
     Должность дайкана наследственна. Восемь  поколений  от  отца  к  сыну
сохраняется она в роду Эгава!
     Тародзаэмон  знает  голландский  язык.  Он  изучает  физику,   законы
механики, машины.
     Несмотря на свой возраст, он ходит по горам пешком, и  ходит  быстро,
крупными шагами, а на кручи может подыматься прыжками, как тигр.
     Если бы Саэмон не был финансовым бугё и одним из любимцев Абэ Исе  но
ками, он хотел бы родиться Эгава Тародзаэмоном.
     — По всему побережью всех морей,  от  Симода  до  Хэда,  я  установил
отряды наблюдения, — рассказывал дайкан, сидя за  столиком  и  прихлебывая
пустой зеленый чай. — За каждым движением корабля следят с каждой  горы  и
сообщают мне.
     Эгава и Кавадзи пошли на берег  и  осмотрели  сложенные  там  русские
чугунные орудия.
     А вечером опять собрались  чиновники,  опять,  как  сверчок,  верещал
Деничиро и все умирали со смеху.  Стало  известно,  что  Посьет  просил  у
священника храма Гёкусэнди кастрюльки, чтобы готовить хлеб.
     — Что они только не придумают! Ничего не стыдятся, — заметил Кавадзи.
     Прискакал  конный   самурай   с   донесением   дайкану.   «Диана»   в
сопровождении японского судна показалась из-за мыса на море Идзу.
     В заливе Симода подул ветер. Волны  разбивались  о  черные  утесы  на
море. Ночью при луне казалось, что они в  бешенстве  прыгают  на  каменные
столбы островов и на утесы и пристани побережья. В бешенстве, что опоздали
и не успели захватить здесь корабль эбису.
     Утром все море было в белой пене, как в снегу.
     Эгава сидел у Кавадзи и Старика, пил  теплое  сакэ  и  рассказывал  о
Накахама Мандзиро, как этот японец долго жил в Америке и  видел  постройку
железных дорог и туннелей.
     Эгава сказал, что  правительство  начинает  гонку  вооружения,  желая
обучить Японию по образцу Европы и Америки.
     Становилось все холоднее, и от стен дуло. В  такую  погоду  хибачи  с
горячими углями и сакэ отвлекают от неприятных ощущений.
     При шуме ветра совершенно не слышно  было,  как  подъехал  самурай  и
поднялся на крыльцо. Он только что из Хэда.
     Японское судно с двадцатью эбису и пятью японцами выброшено на другой
стороне моря Суруга под горо