служебной
подчиненности, сидя на татами из рисовой соломы вокруг  столпов  общества,
готовых живо отозваться на каждую их шутку и острое слово, придавало  этим
вечерним  времяпрепровождениям  пожилых  и   почтенных   людей   особенную
прелесть. Разница в положении все время чувствовалась. Всегда был фон,  на
котором видишь свою значительность, и этот  далеко  не  провинциальный,  а
самый богатый столичный  фон,  как  богатые  дорогие  ширмы  из  шелкового
золота, всегда путешествовал с чиновниками из замка  Эдо  и  ярко  выделял
значительность их власти и ума.
     Одно  из  удовольствий  посидеть  вот  так,  вечером,   в   свободной
неофициальной позе, не втягивая дисциплинированно поджатые под себя ноги и
не выпрямляясь, и посмеяться над кем-нибудь. Настроение у всех отличное, и
каждый  имеет  возможность  выделиться  и  стремится  понравиться   высшим
чиновникам. Ведь  Тсутсую  Хизен  но  ками  и  Саэмону  но  джо  высочайше
пожалованы отрезы узорчатой материи на парадное платье, обоим губернаторам
Симода,  а  также  главному  мецке  и  заведующему  бумагами,  картами   и
церемониями посольства то же самое. Узорчатую материю еще никто не  видел,
но о ней писано в сообщении главы правительства.
     Кавадзи в тот же день записал в своем дневнике:  «Мы  хорошо  провели
время!»
     В Эдо также произошло землетрясение. Но у всех  чиновников  делегации
для приема русских дома все благополучно.
     После страшной катастрофы, когда вокруг все разрушено и когда погибло
столько людей, даже маленькие исправления очень радуют. Приведен в порядок
водопровод. Вода по бамбуковым трубам поступает из горной речки  прямо  во
дворы, в пруды, на кухни и в деревянные  ванны  при  квартирах  в  храмах.
Саэмон но джо опять может теперь каждый вечер принимать ванну.  Заберешься
в бочку с горячей водой, и заботы сразу вылетят  из  головы.  Вылезешь  и,
рассматривая свое тело, видишь, что  ссадины  и  царапины,  полученные  во
время бегства в  горы,  зажили,  коросты,  напоминающие  о  страшном  дне,
отпадают.
     Когда вот так посмеешься вечером, то наутро становишься  серьезнее  и
чувствуешь, что вчерашний день прошел не зря.
     Оживляющая фраза «мы хорошо время провели» крутится в голове.
     ...Город понемногу приводился в порядок, но хороших кушаний  нет,  их
негде здесь готовить, даже такие высшие  чиновники,  как  Старик  и  Каку,
живут впроголодь. По вечерам общий веселый разговор  опять  заглушает  все
противоречия.
     — На их корабль невозможно смотреть без  смеха, —  восклицает  Уэкава
Деничиро, — он весь в пластырях и заплатах! Он уткнулся в  мель!  Кажется,
что на нем платье, как на старой нищенке!
     Уэкава Деничиро, отважный смельчак,  ездивший  с  самим  Мурагаки  на
Карафуто.
     — Как старая бабушка!
     Все засмеялись.
     Как быстро «Диана» перестала  быть  грозной  плавучей  крепостью.  На
официальных встречах об этом упоминается с болью и с сожалением.  Но  ведь
на самом-то деле это очень смешно!  Им  теперь  пришлось  освободиться  от
тяжестей, прежде чем идти на своих заплатах в море! Пойдут в  Хэда!  Нашли
место для них наконец!
     — Тяжести! Их пушки теперь им мешают! Кто бы мог подумать!
     Компания снова разражалась хохотом.
     Кавадзи полагает, что все это  хорошо.  Пусть  простой  народ  увидит
бессилие  варваров  и  посмотрит,  как  иностранный  корабль  разоружился.
Путятин как бы сдается. И по всякой  малости  он  обращается  с  просьбой,
присылая на берег своих капитанов. Прибыли деньги и рис для  пострадавших.
И сразу русские узнали. И конечно, прислали заявления с просьбой о  выдаче
им продовольствия. Их велено включить в список Эдо, взять  на  обеспечение
государства. Как чиновников. Говорили и об этом. И опять смеялись.
     Эбису всех западных народов даже не  всегда  умеют  отличать  молодых
современных мужчин от женщин. Молодые мужчины гибки, тонки, в локонах и  с
талией, в таких же изящных туфлях, с таким же изяществом движений,  и  так
же выгибаются, и так же пылки их лица. Это просто  очень  смешно,  как  об
этом рассуждали Посьет и Можайский. Только по двум саблям у пояса, как  им
кажется, можно отличить некоторых знатных рыцарей. Где они только это  все
видели!
     Сегодня, в свободное время, Кавадзи в одиночестве бродил по  лесу  и,
глядя себе под ноги, на шелестящие желтые листья, сочинял ваку*. Тут  были
и «восемь пальцев», и огромные листья тунга, листья  узорчатые,  перистые,
сердцевидные, двойные с глубоким разрезом и без разреза,  все  усохшие  до
восковой  желтизны,  как  погибшее  общество  аристократических   франтов.
Когда-нибудь и он, всесильный труженик, бугё финансов  и  глава  береговой
охраны, станет таким же сухим листом.
     _______________
     * Танка.

     Но надо и похохотать. Это вооружает, полезно перед схваткой.  Русские
эбису свезли на берег свои тяжелые орудия. Их подымали на талях и опускали
в японские баржи, на которых  прежде  с  полуострова  Идзу  доставлялся  в
столицу коричневый камень для постройки замков.  И