сле обеда Хори повел его по горной дороге,  которая  начиналась  за
крайней гостиницей города, чтобы посмотреть обвалы скал. Чиновник  остался
покурить в хорошей компании.
     Скала откололась от горы и, как падающая башня, нависла над дорогой и
над расселиной, на дне которой гремел поток и  виднелись  пески,  красные,
видимо от какого-то осадка.
     — Ах,  вы  знаете,  я  совершенно  забыл  вам  сказать, —   заговорил
Татноскэ, оглянувшись по сторонам, когда отошли  за  селение  и  оказались
среди пустынных рисовых полей.
     — Что такое? — встрепенулся барон.
     — Вы  знаете,  я  совершенно  забыл,  что  у   меня   имеется   копия
японо-американского договора о дружбе. Да, у меня есть копия, хранится уже
давно.  Так  давно,  что  я  даже  забыл!  Ведь  я  все  время  работал  с
американцами, с господином Вельш Вильямсом  и  мистером  Чжоу-фу,  как  мы
звали его помощника, благородного ученого джентльмена из  Китая.  Я  часто
говорил с самим мистером Перри! Он очень... очень любил меня. Знаете,  они
очень богатые... Но личные подарки  их  всегда  не  так  роскошны,  как  у
русских. Адмирал Путятин гораздо щедрей!
     — Вы работали с Перри? — удивился Шиллинг.
     — Да! Я с ним очень хорошо работал. Он разрешал мне садиться за  стол
с его превосходительством. Мы вместе обедали не  раз.  Американцы,  как  и
русские, без...  без  таких  обычаев...  которые  называются  по-английски
prejudice*. Так что я очень дружен был с адмиралом, и он  подарил  мне  на
память копию договора...  Да...  Ведь  я  составлял  голландский  текст  и
неотлучно находился при переговорах.
     _______________
     * Предрассудок.

     — Может быть, это черновики?
     — Это не так совсем. Теперь  это  уже  настоящий  текст  заключенного
договора, и все до единого слова точно сходится. Прежде все договоры  были
черновиками до подписания.  Как  я  забыл,  сам  не  понимаю,  так  давно,
конечно, это было, наверно, поэтому... После отъезда Перри опять так много
впечатляющих событий... А вот это дерево  называется...  Ах,  как  же  оно
по-голландски? Кажется, по-голландски нет названия...
     — Когда же вы мне передадите полный текст договора?
     — К  этому  дереву  не  должен  подходить  человек  с  нежной  кожей.
Достаточно пройти под его ветвями,  и  на  теле  появятся  ожоги.  Женщины
ненавидят это дерево... Текст договора имеется для вас.
     — Так дайте мне сегодня.
     — Нет, не здесь. Он с  моими  вещами  в  Симода.  Я  привезу  вам  на
корабль.
     Татноскэ, сняв в Симода во время цунами копию с договора, носил ее  с
собой в кармане широкого рукава, но не отдавал, зная, что у  Шиллинга  нет
таких рукавов и ему некуда спрятать по-настоящему  секретный  документ,  а
все остальное имущество его ежедневно и тщательно  просматривается  тайной
полицией, где бы он ни был. Татноскэ и сам тайно следил за ним, как и  все
переводчики.
     — Но, пожалуйста, надо еще одни золотые часы с бриллиантами  подарить
кому-нибудь из членов японской делегации...
     Шиллинг знал, что такие часы на «Диане» есть.
     — Если «Диана» не утонула, пока мы с вами путешествуем!
     — Как же сохраняются часы? Не сокровище ли это и  не  оберегается  ли
особенно?
     — Да, конечно, оберегается и в случае крушения должно  быть  спасено.
Да мало ли чего не бывает... А кому советуете подарить  часы?  Саэмону  но
джо?
     — Да, ему, конечно. И еще можно Матсумото Чуробэ. Вы знаете его?  Да,
ведь Саэмону но джо уже дарили...
     За спасение документов Татноскэ получил благодарность  и  награду  от
правительства, материи на халаты и еще одну награду от тайной  полиции  за
бдительность и за  хорошее  наблюдение  за  охраной  документов  во  время
цунами.
     Татноскэ переписал текст договора с опасностью для жизни. Голландский
текст получился мелкий, как работа искусного ремесленника. У Татноскэ есть
лупа, подаренная ему американцами. Что там текст! Татноскэ  знает  договор
наизусть.
     — Преамбула... — Татноскэ прочел ее. — Статья первая...
     Татноскэ и ее прочел наизусть.
     Возвращаясь,  барон  заметил,  что  с  моря  подошла  лодка  с  двумя
рыбаками, доставившими его и чиновников в Атами. С ними был  еще  человек,
видимо здешний. Переводчик ушел в гостиницу. Шиллинг подсел к рыбакам. Они
сидели на корточках и разговаривали между собой.
     — А на нэ... Николай-сан! — обратился вдруг к барону  рыбак,  учивший
его в пути грести веслом юли-юли.
     Лодочник вычертил на песке  какие-то  знаки.  Приглядевшись,  Шиллинг
разобрал, что это карта полуострова Идзу. На другом побережье, за  горами,
лодочник вычертил круглую бухту и, тронув  плечо  лейтенанта,  показал  на
горы на западе и стал быстро говорить:
     — Как раз такая  бухта,  какую  ищешь,  Николай.  Глубокая,  большая,
совершенно закрытая, даже нет волн, когда рядом на море бушует.
     — Бухта как называется? — спросил Николай по-японски.
     — Хэда! — ответил японец.
     Быстро поднявшись, он затоптал карту  сандалиями.  Лодочник  приложил
пальцы к вискам, как рога, и кивнул в сторону  гостиницы,  где  спинами  к
морю сидели на террасе курившие чиновники, к которым присоединился  теперь
Хори.
     Взявшись  за  борт  лодки,  японцы  вытащили  ее  на  берег.  Японец,
чертивший карту, взвалил на плечо корзину на шесте, который  он  продернул
по