пол.
     В храме, где жил Кавадзи, упала стена, разрушена крыша, вода заходила
в комнаты, и унесла много вещей. Саэмон но джо на запрос, который  прислал
ему из Временного Управления Западных  Приемов  бугё  Исава  о  понесенном
ущербе, ответил, что все обстоит благополучно. Он в свою очередь  допросил
губернатора, как обстоят дела. Вместо ответа прибежал перепуганный  Исава.
Он просил выслать из храма всех подданных. К этому времени пришел Тсутсуй.
Исава, дрожа всем телом, объявил высшим чиновникам бакуфу, что у  него  во
время наводнения погибло много важных бумаг.
     — И... и... — запинался он, —  в  числе  унесенных  морем  документов
исчезла копия японо-американского договора о дружбе. — Да,  исчезла  копия
американского договора!
     Что делать, он не знает, и как объявить об этом Чуробэ...
     Кавадзи еще никогда не видел  своего  противника  таким  растерянным.
Копия была в ящике с документами, как он уверял, который  невозможно  было
унести в горы. Поэтому все самое важное взяли перед уходом в горы с собой,
переложив в сумки. И теперь договора нет ни в шкафах, ни в ящике,  который
разбит и опустошен, ни в сумках. Все перерыли, пытаясь разыскать  договор,
но все тщетно. Вообще все документы за сотни лет унесло в  океан.  Погибли
также почти все полицейские, и даже некому наблюдать за русским кораблем.
     Исава сказал, что у второго губернатора тяжелое горе: у него  утонула
родная мать.
     Матсумото Чуробэ неожиданно оказался среди чиновников. Как и когда он
вошел, никто не заметил.  Лицо  Чуробэ  как  деревянная  доска,  какие  бы
новости ему ни сообщались.  Тусклы  и  загадочны  маленькие  подслеповатые
глаза.
     Исава, не находя  более  объяснений  и  отчаявшись,  в  растерянности
умолк. Чуробэ сказал, что у него имеются совершенно иные сведения.
     — Договор находится на месте. Переводчик Татноскэ,  разбирая  бумаги,
обнаружил,  что  договор  находится  среди  других  документов  и  что  он
приклеился от сырости, несмотря на принятые меры  предосторожности,  и  не
был замечен. Хорошо, что он не был уничтожен волной цунами!
     — Как приклеился?.. — обомлел Исава. Он поспешил удалиться.
     Тсутсуй и Кавадзи обсуждали, как и чем можно помочь, где  взять  рис,
как лучше сообщить обо всем в Эдо. Кавадзи заканчивал писать в Эдо о  том,
что  землетрясение  закончилось.  У  губернатора   погибла   мать.   Город
совершенно уничтожен. Жертвы подсчитываются, и убытки  выясняются,  о  них
будет немедленно сообщено, подтверждается просьба о присылке  риса  и  еще
одежды.
     Вдруг Накамура Тамея вскочил и сказал, что с берега  идет  Путятин  с
офицерами, они уже подходят...


                                 Глава 16

                          НЕОФИЦИАЛЬНЫЕ ВСТРЕЧИ

     Пещуров старался не глядеть. Путятин прошел мимо  с  обычным  угрюмым
видом, словно нес на негнущейся спине тяжкую ношу. Посьет  приостановился,
с интересом глядя, как старик и молодая  женщина  отгребали  мокрую  грязь
вокруг открытых по щиколотки сухих черных ног.
     Гошкевич догнал офицеров. Он вынул платок и  вытер  лицо  и  усы.  Он
задержался, заговорив с детьми, которые что-то попросили у него.
     Путятин потому и съехал на берег, что горя здесь куда больше, чем  на
«Диане». Где Кавадзи? Временное Управление сломано и замыто  илом.  Только
храмы еще стоят на холмах. Через город шли,  как  через  мокрое  поле.  Не
верилось, что еще несколько часов тому  назад  здесь  цвели  сады  и  были
улицы. Люди, дома, деревья и злаки —  все  полегло  и  засосано  в  зыбкую
грязь.
     Поднялись к резиденции Саэмона но джо.  Сейчас  трудно  найти  место,
куда не доходила вода. От землетрясения целиком вывалилась  боковая  стена
храма и провисла  соломенная  крыша.  Полосы  от  воды  и  пены  видны  на
уцелевших стенах. Японцы успели уже вымести террасы и  очистить  стены  от
грязи, развесить на просушку циновки. Еще недавно роскошный сад с  цветами
весь в тине, как в мертвом подводном царстве.
     — Слава Богу, Накамура Тамея, вы живы и здоровы! — сказал Путятин.
     У всех отлегло на душе.  Этот  неуклюжий  японец  с  маленькими,  как
точки, глазками и огромным лбом, как всегда, казался добрым вестником.
     Сбежались чиновники и самураи, любопытные  набились  во  двор  храма.
Казалось, что в этот час былые условности  отброшены  и  перед  горем  все
стали равны.
     Саэмон но джо в простом домашнем халате встал и поклонился адмиралу.
     — Я очень рад видеть вас живым и здоровым, — сказал Путятин,  пожимая
руки ему и Тсутсую.
     У послов был такой вид, что хотя они разорены и раздеты,  но  за  все
время ужасного землетрясения не покидали своих постов.
     Постепенно  Кавадзи  привыкал  к  простоте  обращения,   свойственной
западным людям. Что же делать, если пока невозможно переодеться!  Как  все
понятия перепутались! Невольно приходилось теперь подумать о гостях.
     — Кажется, все стихло?  Какая  необычайная  и  ужасная  катастрофа! —
заговорил Путятин. — Примите наши глубокие сожаления и сочувствие.
     Он спросил о здоровье Матсумото Чуробэ и Кога.
     Кавадзи с гордостью подумал, что Путятин показал  себя  в  этот  день
героем. Он со своими людьми оказался в центре землетрясения и цунами.  Они
не погибли, а, искусно действуя, спасли свои жизни и корабль.
     — Ученый Кога остался в горах, в доме крестьянина, чтобы отдохнуть, —
ответил Кавадзи.