рос Сизов смотрел на мчавшиеся к  фрегату
острия со спокойной усмешкой.
     Адмирал что-то объяснял Можайскому, тот, с надеждой  глядя  на  него,
изо всех сил налегал с двумя матросами на подобие руля на корме.
     Вода вдруг стала заглатывать стены острова. Фрегат  задрожал,  и  все
посмотрели на адмирала и капитана, как бы желая видеть, ободрены  ли  они.
Евфимий Васильевич все  еще  не  перекрестился.  Адмирал,  который  обычно
часами проводил  время  за  молитвами,  как  богаделка,  с  самого  начала
землетрясения не помолился, и это всех ободряло.
     — Пронесло! — громко сказал Сизов.
     Между фрегатом и близкой стеной в  зазубринах,  лианах  и  водорослях
подымалась волна. С яростным криком, высвистывая как соловьи, метались  по
лианам перепуганные обезьяны.
     Фрегат понесло обратно к берегу, повернуло  его  несколько  раз,  как
корыто, выхваченное из рук прачки в  половодье,  и  стало  крутить.  Корму
пронесло  у  каких-то  рифов.  Канаты  от  невыбранных  якорей  свились  в
толстейший жгут. Нос поворачивало медленно, а  корма  по  огромному  кругу
понеслась как бешеная. Вокруг, как в панораме, все быстрей двигались  горы
с ходившими на них огнями, столбы  дыма  курились  по  скалистым  гребням,
вырываясь с пламенем из трещин в горах. Солнце в  дыму.  Горы  качаются  и
рушатся. Море ушло, суша затоплена... С хребтов сыплются  камни  потоками.
Солнце все мчится и мчится, и опять  мимо  проносятся  море,  и  лодки,  и
утопленники.
     Людей рвет, приступ  тошноты  охватывает  Букреева.  Люди  падают  на
палубу, не выдерживая.
     Василий закричал, что пламя полыхает прямо из воды. Видно  было,  как
толпы жителей города ползли в горы, стараясь забраться повыше.
     В громадном водовороте судно  поворачивалось  все  быстрее,  и  люди,
дурея и хватаясь за леера, чувствовали себя,  как  на  колесе.  Море  было
покрыто множеством предметов, как сплавная река бревнами.
     Старая японка хохотала, выбежав из жилой  палубы.  Ее  опять  утащили
туда. Она упала.  Доктор  дал  ей  какое-то  лекарство,  она  выпила  его,
сморщилась, а потом раскрыла глаза, посмотрела отрезвевшим взглядом. Слезы
вдруг залили ее  лицо.  Японка  была  старая,  но  еще  крепкая.  Матросы,
проверявшие принайтовленные пушки, закончив работу, столпились вокруг нее.
Маслов принес кружку с водой.
     — Что ей вода! Она и так наглоталась досыта...
     — Корму несет. Как карусель...
     — Голова, ребята, кружится!
     — А Евфимий Васильевич!
     Подошел санитар, взял японку за руку и потянул в лазарет.
     — Ну как там японцы? — спросил Маслов. — Живы?
     — Им сделали  массаж, —  ответил  рыжий  веснушчатый  санитар. —  Они
теперь наверху.
     — Помирают?
     — Нет, пособляют нашим! Иди! — потянул он японку.
     — Иди, иди... — весело сказали матросы, хотя  всем  было  страшно,  и
опять мимо неслись горы, мелькнул вход в  океан,  за  ним  остров  Собака,
какая-то джонка в полной исправности, мертвецы и крыши.
     Фрегат замедлил бег и остановился.
     Алексей Николаевич смотрел на часы.
     — За  полчаса  фрегат  сделал  полных  сорок  оборотов, —  сказал  он
адмиралу, захлопнув крышку часов, сунул их в карман.  Лицо  его  посерело.
Сибирцев не выдержал наконец, он кинулся к борту. Его вырвало.
     Фрегат задел за дно и стал тихо крениться.  Из  воды  показались  оба
якоря.
     — Степан   Степанович,   прикажите   поставить   подпорки, —   сказал
Путятин. — Всех наверх. Фрегат сейчас ляжет.
     — Стеньги!.. Реи!.. — кричал Лесовский.
     Фрегат падал. Палуба вставала и  превращалась  в  стену,  на  которой
невозможно удержаться. Матросы хлынули к бортам,  перетаскивая  через  них
деревья*. Сотни людей упирались, налегая на реи  и  стеньги,  не  позволяя
кораблю лечь. Стеньги лопались, тяжелый борт трещал,  ломаясь  о  каменное
дно. Люди подводили на талях толстые деревья, подтягивая их руками.
     _______________
     * То есть стеньги, реи, части шпангоута.

     — Прикажите людям держаться на борту!
     — Держитесь, братцы!
     Трещали и лопались последние подпорки.  Стеньги  и  реи  еще  немного
сдерживали тяжелое судно, вооруженное множеством пушек, но уже левый  борт
его навис над головами людей, как бы превращаясь в тент или  крышу.  Сотни
людей совали под борта все, что еще могло удержать судно.  Но,  видя,  что
делу не поможешь, хватались за леера и поручни, по фальшборту перебирались
на левый борт наверх, лезли через порты.
     Адмирал и капитан с частью офицеров держались в  повалившейся  рубке,
ухватившись за обрывки снастей, намотанных на что попало. Среди несущегося
хлама капитан заметил, как что-то ярко блестит. На поверхности  бухты  вся
масса хлама  остановилась,  и  при  дыхании  моря  среди  нее  на  большом
расстоянии проступала позолоченная полоса.
     Фрегат уже лежал на боку. Матросы, натянув по всему судну леера,  все
еще лезли и лезли через порты, как из люков. Весь  борт  облеплен  людьми,
некоторые ходили не держась, как по палубе.
     Вдруг боцман перепрыгнул с  борта  на  роестры.  Судно  стало  быстро
подниматься, и вся масса людей  радостно  хлынула  обратно  в  люки  и  на
палубу. Море на миг отхлынуло, открывая бурую каменную  мель,