ока  ростом,  почти  с
Алексея, отлично ездит верхом, в бальном платье  ее  белые  плечи,  как  у
метателя диска.
     Какие  диадемы  и  сокровища  привезет   ей   Алексей   Сибирцев   из
экзотических стран?
     Вот она ведет нас, может быть, на подвиг, не страшась пляски гребней,
скользит  над  волнами,  и  потоки  струй,  как  ее  распущенные   волосы,
охватывают весь корабль. Затекли  по  краям  и  почернели  нижние  тяжелые
паруса.
     Девственная богиня и адмиральский флаг на мачте —  вот  символы,  под
которыми пройдет плавание, а может быть, и неравная смертельная схватка  с
врагом.
     Адмирал, верно, готов ко всему, он знает, на что идет. Вон на мостике
его высокая фигура  в  фуражке  с  красным  околышем.  Евфимий  Васильевич
сумрачно смотрит на отдаляющийся берег.
     Мыс Лазарева с  сопкой  в  скалах  отплывает  за  кормой.  Сдвигаются
березняки в желтой листве и вырубки с казармами и  офицерскими  флигелями,
насыпи земли с торчащими жерлами корабельных орудий.  Мыс  становится  все
ниже и длинней, словно вытягивается,  и  наконец  сливается  с  тайгой  на
Сахалине в сплошной берег, закрывая пролив, как ворота.
     «Остров богатств и пастбищ... Климат умеренный» — так прочел  недавно
Алексей Николаевич в книге Крузенштерна из адмиральской библиотеки.
     Будущие поколения построят мосты, соединят остров  с  материком.  Уже
сейчас здешние деятели мечтают о смелых планах и хотят протянуть  железную
дорогу  от  Петербурга  к  берегам  Тихого  океана,  пробивая   хребты   и
перекидывая мосты через реки и проливы.
     Повернувшись  на  каблуках,  Алексей  Николаевич  прошел  за   рубку.
Полукруглую  корму  фрегата  ниже  огромного  двуглавого  орла  и  балкона
адмиральской  каюты  облегал  кранец,  сплетенный  из  канатов   в   форме
полумесяца.
     На длинном буксире, роясь в волнах, шла вдали разоруженная «Паллада».
Остролицая богиня в шлеме падала лицом на воду,  словно  рыдая  и  пытаясь
привести себя в чувство.  Когда  она  окуналась  головой  в  волну,  ветер
вздымал вихри ее поседевших косм.
     Молодая и торжествующая «Диана» вела в  тихую  гавань  постаревшую  и
покинутую богиню. На «Палладе»  теперь  чужие  люди.  Как  только  «Диана»
выведет ее  подводным  каналом,  фарватером  течения  Амура,  которое  тут
продолжается в море, и «Паллада» окажется  на  глубине,  на  ней  поставят
паруса на фальшивом вооружении.
     Вон видно, как к штурвалу,  где  стоял  рулевой,  подошел  коренастый
человек в черной шинели с золотыми пуговицами. Он что-то сказал  рулевому.
Потом быстро перешел к одному из матросов, работавших  на  палубе,  что-то
стал объяснять и взял его за ворот куртки.  Сразу  можно  догадаться,  что
капитан Лесовский отдает распоряжение.
     А берег мыса Лазарева уже синь,  как  далекое  облако  вокруг  купола
сопки. «Прощайте, товарищи», — думает Сибирцев.
     Еще в начале  плавания  в  Атлантическом  океане  Алексей  Николаевич
спрашивал Александра Можайского, как должно  поступать,  когда  чувствуешь
себя оскорбленным за людей.
     Как вообще  должен  поступать  благородный  человек  в  эпоху,  когда
несправедливость и беззаконие так привычны  и  многочисленны,  что  борьба
против  них  представляется  чуть  ли  не  бесполезной?  Саша   Можайский,
увлеченный своими  научными  экспериментами,  кажется,  наблюдал  лишь  за
жизнью в физической  среде,  а  не  в  обществе.  Скольжение  плоскости  в
воздухе, фотография и законы светописи, значение гребного винта в  воде  и
множество других предметов целиком поглощали его.
     Странно было слышать, когда такой могучий человек отвечал, что каждый
из нас бессилен. Однако добавил потом, что  не  совсем  так,  а  это  лишь
кажется. Если я бессилен остановить  кулак  капитана,  то  я  могу  помочь
человеку в более широком значении... Кто дает деятельность  и  возможность
творить, невольно является моим союзником, и наоборот.  Человек  бессилен,
пока не познает законы природы.
     Леша наблюдал в Портсмуте, как бесправны и нищи люди без средств, или
страдающие болезнями, или просто стоящие на нижних ступенях общества, хотя
там, казалось бы, пусть они все свободны и независимы по закону. А живут в
нужде и унижении, но под гипнозом сознания достоинства.
     Лейтенант барон Шиллинг, проходя, заметил, что  Сибирцев  смотрит  на
«Палладу», где Степан Степанович действует согласно собственным понятиям о
долге и дисциплине.
     — А у нас теперь  можно  вздохнуть  свободно,  пока  нет  капитана, —
приостанавливаясь, сказал барон.
     Алексей Николаевич знает — все офицеры  рады,  что  капитан  хотя  бы
временно  перешел  на  разоруженную  «Палладу».   Впрочем,   может   быть,
присутствие адмирала, поднявшего свой флаг на «Диане», остепенит его.
     Капитан нелюбим. Во время перехода через Атлантический и Тихий океаны
все узнали его страшный бешеный нрав.
     Алексей Николаевич и сам наказывал за небрежность, опасную для  всех,
когда и не обойтись иначе, по понятиям общим.  Алексея  и  самого  били  в
корпусе, как и всех прошедших через закрытые  военные  учебные  заведения.
Били старшие кадеты, когда учился в младших классах, объезжали,  вскакивая
на плечи и заставляя катать себя. За провинности кадетов начальство  секло
беспощадно  или  слегка,  но   при   порке   еще   постоянно   приходил