устройстве,  о  правительстве  и
народе.
     Четверо японских послов сидели,  поджав  ноги,  на  высоком  помосте,
который сделан вровень высоте принесенных с фрегата стульев. Рядом с  ними
Накамура Тамея. За помостом на полу пять  оруженосцев,  стоя  на  коленях,
держат стоймя пять самурайских мечей в кожаных ножнах.
     Сбоку на отдельном помосте, образующем как бы  глаголь  с  подставкой
послов, сидят оба губернатора — Цкуси Суруга но ками и Исава  Мимасаку  но
ками.
     Кавадзи захлопнул веер,  перекинул  его  с  руки  на  руку  и  слегка
избоченился, положив ладонь на бедро. В глубине храма пять японских послов
кажутся лысыми.
     Путятин поблагодарил.
     — А как была погода в море и как дошли? — спросил  Тсутсуй  Хизен  но
ками.
     — Дошли очень хорошо, — ответил Лесовский. — Немного штормило.
     — Мы восхищены вашим крепким кораблем! — ответил Тсутсуй.
     На  отдельном  табурете,  уткнувшись  в  бумагу  и   едва   сдерживая
счастливую улыбку, сидел Накамура Тамея.  У  него  большой  выпуклый  лоб,
змейка волос на выбритой макушке, черные маленькие глаза.  Накамура  почти
столь же свой и доверенный  для  собравшихся  здесь  русских,  как  и  для
японцев,  еще  со  времен  переговоров  в  Нагасаки.  Он   как   режиссер,
поставивший вместе с декоратором Мурагаки весь этот спектакль  и  желающий
ему успеха.
     — Россия воюет с Англией, Францией и Турцией, поэтому я желал  бы  не
затягивать переговоры, — сказал Путятин. — Долг требует от меня  встать  в
ряды сражающихся.
     Послы  закивали  головами.  Почувствовалось,   что   слова   адмирала
произвели впечатление.
     — Скорейшее  заключение  договора   теперь   в   интересах   японской
стороны, — продолжал Путятин, намекая на договор, заключенный с коммодором
Перри.
     И сразу же в лицо  послу,  его  свите,  Можайскому,  рисовавшему  эту
сцену, и переводчику  повеяло  невидимым  холодом.  Япония,  как  извечно,
желала оставаться неприступной и независимой.
     Путятин подтвердил готовность России жить с Японией в вечном  мире  и
дружбе...  Но  сам   он   знал   всегда,   что   уж   очень   запутаны   в
неблагожелательстве и предрассудках былые отношения.  Не  зря  суть  дела,
из-за которого послана эскадра и посольство,  так  тщательно  скрывали  от
петербургской публики. Да и в Петербурге и в Москве до всего этого  никому
нет дела! Про наш Восток на Тихом океане там знать ничего не  хотят  и  не
знают.
     — Совершенно непонятно, на какую перемену ссылается посол  Путятин, —
сказал Кавадзи. — С тех пор как мы  дружески  простились  в  Нагасаки,  не
произошло  никаких  изменений.  Нам  надо  продолжать  наши  переговоры  и
обсудить дела между нашими двумя государствами, которые  были  изучены  за
прошедшее время.
     Лицо Путятина прояснилось. Он  понял,  откуда  веет  холодком  и  где
опасность, но боя решил не принимать. Он не хотел делать этого при  первой
встрече.
     — Государство  российского  императора  представляет  собой   великую
монархию, — заговорил Тсутсуй, —  ее  владения  простираются  от  цветущих
краев на юге Европы, а также занимают побережья Сибири, Ледовитого  океана
и Америки, где вылавливается много зверей.  По  мнению  русских,  Японское
государство издревле нуждается в разных товарах, в том числе и в мехах. Но
вы сами видите, какая у нас зима и что нам  совершенно  не  нужно  меховой
одежды. Посол Путятин мог бы предложить все эти товары с большим успехом в
другую страну, где погода  зимой  холодней,  чем  у  нас.  Нам  же  вполне
достаточно тех мехов, которые добываются во владениях матсмайского князя.
     — Между Японией и Америкой подписан договор  о  торговле  и  открытии
портов, — сказал Посьет. — А Япония обязалась...
     Кавадзи,  кивая  головой,  долго  слушал  Посьета.  Когда  Константин
Николаевич закончил, он взглянул на него  своими  выпученными  глазами.  У
Кавадзи был такой вид, словно он положил руку  не  на  бедро,  а  на  свою
рыцарскую саблю.
     — Обо всем этом у нас нет никаких известий, —  категорически  ответил
Кавадзи.
     Он видел, что Путятин огорчен и озабочен. Адмирал постарел. Волос  на
голове убавилось. Еще сильнее помутнел его  взор.  Посол  смотрит  куда-то
внутрь себя. Его обогнали! Форма на нем блестящая, он модный  и  светский.
Но, видно, русским нелегко дается война с англичанами и французами.  Можно
лишь догадываться о том, что заботит посла Путятина. Вряд ли  он  скучает!
Он — сильный человек, такие не скучают.
     Тсутсуй добавил, что бакуфу, посылая своих послов  в  Симода,  желало
прочной и долгой дружбы с Российской империей. Теперь  известно,  что  все
прошлые  недоразумения  происходили  от  неосведомленности  обеих  сторон,
поэтому надо все изучить и обсудить тщательно.
     — Мы надеялись, что встреча наша, как  было  условлено,  состоится  в
Анива на Карафуто и там на  месте  все  решится, —  глухо  сказал  главный
шпион. — И вот Мурагаки Авадзи но ками был там по поручению  правительства
и все изучил и ждал вас.
     Путятин ответил, что невозможно во время войны  проводить  переговоры
там, где могут начаться военные действия.
     — Мы теперь далеко оттуда, — сказал Кога Кинидзиро, — и нам, наверно,
будет трудно обсудить то, что вблизи  можно  ув