острова. Еще  русский  адмирал  Литке
писал, что на южных островах можно завести фермы для  снабжения  Камчатки.
Может быть, и на Окинаву он хотел поселить терпеливых русских казаков?
     Королю островов  Рюкю  негде  просить  помощи.  Из  заморских  гостей
американцы превращались для японцев в близких соседей.
     Наутро  пароходы  «Саскачеван»  и  «Миссисипи»   и   парусные   шлюпы
«Саратога» и «Плимут» подошли ко входу в залив Эдо.
     Сезон дождей окончился.  Вход  в  залив  был  окутан  густым  розовым
туманом. Солнце стояло в глубине его, как на японском флаге. Тихо и  мерно
стучали мощные машины винтовых пароходов, ведших на  буксире  оба  военных
шлюпа.
     Вперед пошли баркасы, измеряя глубину. Дул встречный ветер, и  вокруг
эскадры  из  розовой  мглы  то  и  дело  появлялись  рыбацкие   джонки   с
заполненными ветром четырехугольными парусами, сверкающими от солнца,  как
зеркала. Люди на них вскакивали  от  изумления,  видя  перед  собой  вдруг
появившиеся громадные суда черного цвета со свернутыми на мачтах парусами,
идущие прямо против ветра.
     Со шлюпки дали знать, что справа берег. С  другой  шлюпки  сигналили,
что берег слева. С баркаса передали: «Глубина сорок пять футов».
     Американские корабли приближались к мысу Сагами,  за  которым  должен
открыться великий и таинственный залив Эдо.
     Где-то близко в  розовом  тумане  блеснул  красный  огонь.  Докатился
негромкий звук пушечного выстрела. Суда входили  в  порт.  Видны  холмы  в
лесах. Ветер переменился, и две  джонки,  поставив  паруса,  пошли  полным
ходом в залив. Пароход  без  парусов  со  скоростью  девять  узлов  быстро
нагонял их.  На  джонках  засуетились  испуганные  люди,  уронили  паруса,
кинулись к веслам и изо всех сил стали грести к берегу.
     Карта голландца верна. Все  сходится.  Коммодор  на  широком  мостике
«Саскачевана» вместе  с  флаг-капитаном  Адамсом  и  капитаном  Бучананом.
Приказано поднять сигнал: «Приготовиться к действиям!»
     Люди схлынули по трапам вниз, очищая палубу «Саскачевана», как  перед
боем. Выкатывались и устанавливались орудия.
     Черные пароходы шли через целые флотилии джонок.
     — Задержите одну из лодок, — приказал коммодор.
     Матросы на шлюпке ухватили баграми рыбацкую лодку, и, как по команде,
все лодки и джонки стали грести прочь.
     Видны стали скалы, разделявшие на берегу два небольших городка,  горы
за ними, леса,  и  в  расчистившемся  огромном  небе,  уставленном  синими
горами, во всем величии сразу  и  как  бы  покорно  открылась  девственная
белоснежная вершина Фудзиямы.
     Перри, не склонный к сантиментам, но  суеверный,  как  каждый  моряк,
смотрел  на  великую  гору   с   сознанием   своего   преимущества   и   с
благодарностью. Он знал легенды  японцев  об  этой  горе  и  счел  хорошим
предзнаменованием ее появление.
     Подняты  шары,  означающие  приказание:  «Всем  капитанам  явиться  к
коммодору».
     Солнце поднялось высоко. Вершина горы Фудзи белела  в  вечных  снегах
или  в  облаках.  Над  селениями  зеленели  склоны  гористой   страны   на
полуострове Идзу.
     К эскадре двинулась масса стройных и легких лодок.
     «Глубина двадцать пять футов», — сигналили с идущего баркаса.
     «Следуйте  дальше  тем  же  курсом,  вдоль  берега», —   отвечали   с
флагманского корабля.
     Пароходы шли без ветра и без парусов, не оставляя  японцам  в  лодках
никакой надежды приблизиться. Японцы махали руками,  видимо  желая  что-то
передать или сообщить. Их лодки отстали.
     Раздался крик офицера, лязг цепи и  грохот  летящего  в  море  якоря.
Вскоре с берега послышался еще один слабый выстрел. Пароход встал напротив
города Урага, который изображен был  на  карте,  лежащей  на  столе  перед
адмиралом, за мысом Сагами у подножия хребта, на той  же  стороне  залива,
где столичный город Эдо, но ближе у входа.
     — Господа, мы  встали  дальше,  чем  входило  какое-либо  иностранное
судно, — сказал коммодор, обращаясь к своему военному совету.
     — Лодки подходят, просят принять письмо. Японцы просятся  на  борт, —
доложил флаг-офицер лейтенант Конти.
     — Не допускать на корабли и письма не принимать, — приказал коммодор.
     Лейтенант явился снова.
     — Чиновники просят допустить на борт двух человек.
     Возвратившись  к  трапу,   лейтенант   передал   через   голландского
переводчика:
     — Коммодор подтверждает  свое  приказание  не  допускать  на  корабль
никого, кроме высших чиновников.
     Японцы были сконфужены и поражены. Зачем же пришли эти  черные  суда,
если не желают разговаривать и не желают пускать к себе? Что  за  зловещее
предзнаменование? Всякое бывало, но такого еще не было.
     — Окружить! Отгородить! Изолировать! —  приказал  начальник  японских
морских войск. Масса лодок, блестящих  при  солнце,  выкрашенных  в  белую
краску, подошла к черным пароходам со всех сторон.
     — В их лодках запасы продовольствия и циновки для  сна, —  докладывал
офицер. — Видимо, хотят окружить эскадру плотно и надолго.
     — Не разрешать окружения! — ответил Перри.
     Японцы, голые, рослые,  мускулистые,  подошли  к  борту  парохода  на
джонках. Прыжок, и японец на борту. Сразу же целая толпа  японцев  полезла
на пароход. Конец закреплен за два порта.
     — Руби!.. — приказал лейтенант Бент.
     Матрос отрубил буксир, а другой схватил японца за ноги  и  за  шею  и
выбросил его за борт в воду. Толпы  японцев  ринулись  со  всех  сторон  с
букси