ю! Что же ты там делал?
     — Мне их благородие, господин Буссе, велел быть переводчиком.
     — А ты?
     — Я старался, ваше превосходительство.
     — Будешь учиться и дальше.
     — Рад стараться, ваше превосходительство.
     — Были у тебя знакомые японцы?
     — Много было.
     — Как же они с тобой обходились?
     — Очень хорошо, ваше превосходительство. Да со мной все хорошо.  Чего
с меня возьмешь!
     Адмирал вызвал Лесовского и отдал приказание:
     — Молебен перед отходом. Туман разойдется, и пойдем.
     Утром Дьячков стоял в строю. Сам он не пел, но  слушал  и  чувствовал
всю красоту пения. Как-то легче идти  после  такой  торжественной  службы.
Нравилась ему и набожность адмирала. И капитан молился!  Еще  молодой,  а,
говорят, живодер, всем зубы чистит.
     — Дождь был? — спрашивает кто-то тихо.
     — Ты что?
     — Почему палуба мокрая? А небо ясное, как летом.
     — Да, вёдро.
     «Все кончено, господа! — хотелось бы  сказать  адмиралу,  обратясь  к
офицерам. — Прощай, наша верная «Паллада»! Обошла вокруг  света  и  теперь
встала  без  мачт  в  пустынной  гавани   подле   крестов   наших   первых
открывателей!»
     Адмирал перекрестил на  прощание  урядника  и  своего  унтер-офицера,
обнял их и поцеловал.
     Шлюпка отвезла их на берег. Мокрушев и Пестряков выпрыгнули на песок.
     Когда на буксире гребных судов «Диана» пошла к выходу из  гавани,  на
берегу, среди пеньков, грянул залп. Матросы  в  куртках  и  забайкальцы  в
папахах и полушубках, туго затянутых  ремнями,  салютовали,  подняв  вверх
штуцера и кремневые ружья.
     Адмирал ушел в каюту и задумался над  картой,  вычерченной  поручиком
Елкиным.
     Вскоре корабль начало покачивать.  Наверху  слышался  надежный  голос
Степана Степановича.
     «Диана» почувствовала первые удары морских волн...


                                 Глава 3

                         ПЕРЕХОД В ЯПОНСКОМ МОРЕ

     Серый осенний день. Море чуть морщится  и  кажется  под  серым  небом
маленьким, как  небольшое  озеро.  Ровная  поверхность  воды  без  берегов
окружает корабль со всех сторон одинаковым кругом.  «Диана»  все  время  в
центре этой площади, и кажется, что она с наполненными парусами  стоит  на
месте, хотя под бушпритом журчит рассеченная вода.
     В Японском море довольно прохладно. Адмирал не  хочет  снова  идти  в
открытый для «варваров» порт Нагасаки. «Диана» идет к Сангарскому  проливу
в Хакодате. Этот порт у дальнего выхода из пролива в океан должен быть уже
открыт для иностранцев, по  заключенному  с  американцами  договору.  «Да,
любопытно, — думает Алексей Сибирцев, — откроется ли Япония? Даже себе  не
веришь! Однако идем!»
     Ночью Алексей стоял на вахте. Делали обсервацию,  и  получается,  что
остров Матсмай* близко. Какая-то будет погода! Сегодня пятница.  Вышли  из
Императорской в прошлую субботу.  Позавчера  «Диану»  прихватил  прошедший
стороной шторм.
     _______________
     * Теперь — Хоккайдо.

     — Идемте в кают-компанию,  господа, —  появляясь  на  палубе,  сказал
лейтенант барон Шиллинг, обращаясь к свободным от вахты юнкерам Лазареву и
Корнилову, которые о чем-то говорили горячо.
     — На выставку,  Алексей  Николаевич, —  подходя,  сказал  штурманский
поручик Елкин, — посмотрим новые произведения Можайского!
     Елкин белокур и белобров, как альбинос, от  этого  румяное  лицо  его
кажется красным как кумач.
     — Рад, что ошибся в своих предположениях и зря  побрюзжал? —  ласково
спросил Сибирцев, беря Петра Ильича под руку.
     Елкин скатился по трапу и, не сбавляя шага, пошел по кают-компании:
     — Знакомые вам  ландшафты  Императорской  гавани...  Портрет  тунгуса
Афони...  Могилы  наших  солдат  и  матросов!  Дагерротип  с  изображением
капитана... Может быть, впрочем, — он сделал полный оборот, как в строю, —
автор сам даст объяснения?
     Александр Федорович Можайский сидел в кресле, выпрямив спину, как  на
параде. Он вытянул шею, держа в руке кисть, как  ручку,  с  которой  могло
капнуть.
     Ему, видно,  хотелось  пустить  чего-то  яркого  в  осеннюю  желтизну
хвойных лесов, на сопках обступивших трещины синих бухт. В одной из них  с
черными мачтами стояла  «Диана»,  а  поодаль —  п