| |
чно, было хорошо! А
вот в какое положение попала под ним императрица!»
Кавадзи записал:
«Хоть и стар, однако есть еще цвет лотоса!» Все лезет и лезет в
голову!
Утром пришел чиновник и писатель Кикути Дайскэ. Он исполнил поручение
и передал русским, живущим в храме Гёкусэнди, сакэ и продукты.
— Меня встретил сам Посьет и стал приглашать, делая обеими руками
такие движения, как будто загребал веслами. Сказал по-японски «спасибо».
Увидел бочку, когда ее внесли, спросил: «Это сакэ?» Попробовал соленья
большой ложкой и обрадовался.
«Красота качеств — твердость характера, — размышлял Кавадзи, —
хорошо, когда человек рождается с достоинствами, но потом его воспитывают,
чтобы развить врожденные хорошие качества. Потом он пользуется ими. Нужно
быть сильным и решительным. Если воин нерешителен, то даже если он родился
с достоинствами, он — как недозрелый рис и белый арбуз. Я хочу служить
стране, быть сильным, выбирать людей и воодушевлять, подобно тому как
голодных надо кормить хорошим рисом, а в жару есть красный арбуз...»
Кавадзи записал: «Какие бы ни были достоинства человека при рождении,
но если его не научить, то, даже повинуясь закону почитания родителей, он
не спасет отца и мать, если не будет уметь плавать».
Весь день писались стихи.
«Не знаю, когда возвращусь домой. Очень долго еще... Вот Путятин
уехал от родины на 1073 ри*. Корабль его затонул, так что и корпуса теперь
не видно... Путятин — настоящий герой. Он думает о долге и не падает
духом... Нельзя не восхищаться. Эти варвары заслуживают сочувствия и
подражания!»
_______________
* Р и — около 4-х километров.
А уж наступала весна. Зацветала горная слива. Скоро падет легкий
теплый снег и будет лежать на ее розовых цветах и таять под жарким
весенним солнцем. Ослепительно заблещет красота божественной Фудзи в
чистом синем небе...
«Мы смеемся над эбису, но признаем, что Путятин — герой. В
цивилизованном обществе, где смеются над сантиментами, каждое доброе дело
должно быть оправдано практически. Так учит нас время! Так мы знаем сами
издавна. Мы ценим Путятина и отменяем ради него закон предков, разрешаем
ему жить в Японии и оправдываем это тем, что он для нас построит корабль.
Но признаемся же, что это не только так. Мы привыкли к послу Путятину и к
его людям, и есть что-то другое, еще лучшее в нашем гостеприимстве, чем
только желание получить чертеж или корабль, хотя они нам очень нужны.
Может быть, это бамбуковая завеса наших чувств? Отношения людей важнее
договоров? Известие о гибели судна! О постройке нового корабля! Так хочет
Путятин!»
Верхом прискакал Накахама.
— Пришел указ. Мне запрещено разговаривать с эбису и показываться им
на глаза! Но я проехал мимо, отправленный дайканом сюда, к Саэмону но джо.
Эбису шагают по Токайдо в обратном направлении. Впереди их моряков идут
самураи. На них, как всегда случается с путниками на Токайдо, наехал
пьяный самурай на коне. И его сразу так взяли воины Эгава, что он и не
пикнул. И укатили его волоком неизвестно куда. Эгава не шутит. Он очень
доволен, что правительство скоро разрешит строить Путятину корабль.
Вечером опять смеялись. Саэмону но джо вспомнилась история про
китайца-любовника и русскую царицу Софью. «Как гениально! — подумал он. —
Да, жаль, жаль, что у Саэмона но джо седая голова...»
Потом он вспомнил про детей и задумался о серьезных заботах.
Запыхавшийся Накамура Тамея, высадившись на берег, догнал Путятина на
пути в Миасима. Накамура дрожал от радости, шагая подле адмирала, капитана
и офицеров и видя всех своих знакомых в целости и сохранности.
— Я очень рад, — говорил он, — что все ваши матросы целы и ни один не
погиб... Мне уже не надо дальше находиться в Симода, английские корабли
Стирлинга прошли мимо мыса Идзу так далеко, что едва было их видно... Да,
прошли мимо уже обратно, и все благополучно... А французов еще не видно.
«Что тут ему ответить! — подумал Лесовский. — Спасибо за хорошие
вести! Да, уж что тут хорошего... Да и не принято у нас».
Марш приостановлен в первой же деревне. Нак
|
|
