н сказал капитану:
     — А мы, господа, должны вспомнить судьбу Лаперуза. Нам больше  ничего
не остается!
     — То есть... Строить судно?
     — Да!
     Прискакал на коне Эгава Тародзаэмон. Он все время следил с берега  за
ходом судна.
     — Я видел гибель «Дианы»... — сказал он, войдя и поклонившись.
     — Что же, господин дайкан, в нашем положении нельзя падать духом.  Мы
решили строить новое судно, — сказал ему Путятин.
     Эгава притих. Переводчик подробно пересказывал ему все,  о  чем  стал
говорить адмирал.
     — Это  очень  приятно  слышать, —  сказал  наконец  Эгава, —  только,
пожалуйста, напишите все, что вам нужно. Составьте список всего,  что  вам
для постройки судна потребуется. И мы вам все  это  предоставим! —  подняв
голову и глядя адмиралу в глаза, сказал он.
     Разговор  происходил  на  соломенных  матах,  где  уставшие,  разутые
офицеры сидели, просунув ноги под низенькие столики.
     — Идея, кажется, находит отклик! — сказал Лесовский. — Это уж  совсем
недурно.
     Но адмирал так привык к отказам японцев, что не верил  ушам  своим  и
слушал настороженно.
     — Нужен лес. Нужны пильщики и плотники. Нужно железо. Нужны  кузнецы.
Нужна медь. Ведь медь у вас очень дорога. Пожалуйста, имейте это  в  виду.
Список нужных вещей мы составим вам. Я  прикажу  своим  людям  сделать  из
дерева образцы, которые надобно будет впоследствии отковать из меди.
     — Пожалуйста, напишите в списке, сколько и какого надо леса  и  какие
вещи из меди и какие вещи вам надо сделать из железа, —  ответил  Эгава. —
Да, пожалуйста, представьте рисунки, если возможно, и укажите, что  должны
сделать мы и сколько и каких мастеров мы должны прислать в помощь вам.
     — Когда, вы полагаете, это можно сделать?
     — Да это как можно скорей надо сделать!
     — Мы можем образцы сделать хоть завтра. Даже сегодня.
     — Это будет хорошо.
     Эгава прибыл с кавалькадой конных самураев. Один из  них  обратил  на
себя внимание Сибирцева, устало сидевшего со всеми вместе за  чашкой  чая,
пока дайкан говорил с адмиралом. Конь у этого японца был высок,  как  и  у
самого Эгава. Всадник ловко соскочил с седла. На нем были  сапожки,  какие
носят американские ковбои, и шпоры. Алексею Николаевичу показалось, что  и
седло на коне совершенно не такое, как у японцев.
     Возбуждаясь  быстро  и  преодолевая  усталость,  Сибирцев  вскочил  и
подошел к коню.
     — Что  за  седло! —  воскликнул  он. —  Настоящее  кавалерийское!  Из
блестящей кожи, со стременами. Коре  ва...»* —  заговорил  он  по-японски,
обращаясь к хозяину коня и показывая на седло.
     _______________
     * Это...

     — Don't try to speak japan*, — ответил японец на английском языке.
     _______________
     * Не пытайтесь говорить по-японски.

     — O-o! It's wonderfully!* — удивился Алексей Николаевич.
     _______________
     * О! Это удивительно!

     Так вот откуда у Эгава невиданная среди японцев  посадка  в  седле  и
манера скакать повсюду на коне и так быстро отдавать распоряжения...
     — Yes, I am american*, — пояснил японец,  потуже  запахивая  короткое
красное  кимоно,  похожее на ковбойскую рубашку с отворотом.  Он достал из
кармана брюк серебряный портсигар и предложил табак.
     _______________
     * Да, я американец.

     — I don't smoke. Many thanks*, — ответил Сибирцев.
     _______________
     * Я не курю. Премного благодарен.

     Тогда японец достал  дагерротип,  изображающий  мексиканца  в  шляпе,
увешанного оружием.
     — Кто это? — спросил Сибирцев.
     — Я сам! В Америке! — резким тенором воскликнул японец и поднял  руку
с вытянутой ладонью над головой.
     Накахама  знал,  что  находится  в  исключительном  положении.   Его,
единственного из простолюдинов, за всю историю Японии, принял сам  сиогун,
ныне покойный, такое любопытство разобрало Верхнего Господина, когда дошли
до него рассказы японца, прожившего годы в Америке. Все  же,  чтобы  закон
исполнялся и считалось бы, что сиогуна этот бывший рыбак,  простолюдин  не
увидел, перед троном были повешены тонкие бамбуки, вроде  занавеса,  через
который все было видно.
     Первый в истории  страны  американский  японец,  стараясь  как  можно
точнее отвечать на  вопросы  Верхнего  Господина,  смотрел  на  него,  как
полагается при разговоре, зная от  американцев,  что  тут  бояться  больше
нечего.
     Так и получилось. За все проступки его не  наказали,  а  отпустили  с
похвалами. Поэтому теперь Накахама море по колено. Он учил  дайкана  Эгава
скакать по-испански, и, пока еще не было указа, запрещающего ему  говорить
с иностранцами, он осмелился встретиться с ро-эбису как бы вдруг. Он жил у
Эгава как за пазухой, на всем готовом, но поговорить там по-английски не с
кем. Он только начал учить сына Эгава и самого дайкана.
     Алексей Николаевич и японец Накахама назвали себя и пожали руки.
     Вышел Хори и позвал америк