ша лодка цела, и двадцать моряков живы и здоровы. Они  попали  на
устье реки Онагава и скоро прибудут.
     — Вот Путятин! Сам Путятин! — объясняли матросы японцам, показывая на
адмирала, проходившего в отведенную для него старую почерневшую избу.
     Японцы тащили бамбуковые столбы, вкапывали их, плели  стены.  Повсюду
зажигались костры и сушилась одежда. Войска исчезли бесследно, и пушек  не
было видно.
     А князь Мидзуно из городка Нумадзу, сидя в башне своего замка,  писал
доклад бакуфу, как он удачно, дисциплинированно и  без  упущений  снарядил
своих крестьян и  рыбаков  и  спас  всех  гибнущих  эбису,  как  ему  было
приказано.


                                 Глава 21

                           САНГЕНЪЯ (ТРИ ДОМА)

     Проснувшись, Сибирцев увидел на себе странный ватный халат с длинными
рукавами, своих товарищей, спавших вповалку на полу в  таких  же  халатах.
Над головой черные балки, совсем как в русской избе. Стены дома  из  ровно
выпиленных, потемневших от времени брусьев, чистые маты, бумага на  окнах.
На миг  показалось,  словно  ждет  что-то  неприятное.  Он  заставил  себя
вскочить на ноги,  раскрыл  дверь.  Донесся  аромат  цветов,  смешанный  с
запахом моря и водорослей. Видно: на веревке  висит  выстиранное  белье  и
высохшая одежда. Денщик Кузьма  как-то  ухитрился  разгладить,  во  всяком
случае, мундир выглядел, как из-под утюга. Теплынь, воздух  как  в  Летнем
саду.
     — Подъем! Горнист!
     — Господа, вставайте! Японцы  принесли  воду  для  мытья,  и  завтрак
сейчас будет подан, — входя в дом, сказал вахтенный  офицер  Карандашов. —
Адмирал с капитаном уже на берегу!
     — Погода, кажется, хорошая, — с зевком заметил Можайский,  выглядывая
на террасу через раздвижные стены.
     — «Диана» держится отлично, и мы можем спасти  все,  что  возможно, —
сказал Карандашов.
     — Вставать не хочется, мыться  не  хочется... —  потягиваясь,  сказал
Елкин.
     Алексей вспомнил вчерашнее крушение. Он вышел. Море спокойно. «Диана»
с низкими бортами чуть чернеет совсем вблизи  берега.  Домик  адмирала  со
стенами из цветной бумаги  в  деревянных  решетчатых  рамах,  с  террасами
вокруг, как игрушка.
     Японцы принесли ушаты с водой.  Алексей  Николаевич  скинул  халат  и
поежился. Кузьма стал поливать,  вода  оказалась  теплая.  Воздух  не  так
тепел, как мягок и нежен. После купанья  хочется  опять  в  халат.  Кузьма
подал белье и одежду. Все хорошо и удобно  наделось,  и  настроение  стало
совсем отличным. «Сегодня, наверно, свезем все вещи с фрегата», —  подумал
Сибирцев.
     На завтрак разливали из японских чайников  зеленый  чай  без  сахара,
настоящий японский, потом подали рыбу,  вареную,  без  всяких  приправ,  с
рисом, не было ни хлеба, ни сухарей.
     Японцы сбили и принесли ладный стол в адмиральский домик. К  завтраку
пришли адмирал и Лесовский.


     Казалось бы,  чего  хуже!  В  чужой  стране.  Корабль  теперь  разбит
совершенно. Сахар погиб, соль, мука. Вчера самого перевернуло вниз головой
и чуть не переломило пополам.  Измок  до  нитки.  При  переправе  разорвал
мундир. Вечером в японском халате на голое тело ходил босиком по  циновкам
с таким видом, словно обнищал и шел в святые места  на  богомолье.  Принял
купель!
     Утро тихое и чистое, пели  птицы,  и  воздух  береговой.  Костры  уже
трещали, когда чуть  свет  Путятин  с  капитаном  прошли  по  биваку,  где
отдыхали матросы. Многие спали прямо на земле в мокрой одежде,  обессилев.
Путятин вспомнил Лаперуза. Потерпев кораблекрушение,  великий  французский
мореплаватель сразу же заложил новый корабль. И Путятин  потребует,  чтобы
японское правительство разрешило ему строить новое судно. Сколько уверток,
возражений начнется! Скажут: «Только, пожалуйста, напишите,  что  вам  для
этого потребуется, мы вам это предоставим...» — и будут тянуть бесконечно.
     Путятин еще вчера собрал у себя всех офицеров и приказал назначить на
утро строевые занятия.
     — Учить людей приемам штыкового  боя,  стрельбе,  маршировке  строем,
пользуясь тем, что мы на берегу. Не давать людям скучать и  падать  духом,
воодушевить их, поддерживать в них сознание нашей  силы,  боевого  духа  и
показывать японцам, что мы ежеминутно готовы к отпору  и  что  победа  над
нами им даром не достанется. Верить им,  господа,  в  нашем  положении  мы
можем  лишь  условно,  сохраняя  наше  умение   сражаться   и   готовность
пожертвовать собой, но не позволять оскорблять наше достоинство!
     — Дайте мне ваш чертеж, — обратился адмирал к Елкину.
     — Я спас вчера листы александрийской бумаги и могу перечертить его, —
ответил поручик.
     — Мне кажется, если «Диана» пойдет ко дну, у нас  нет  иного  выхода,
как самим строить судно, чтобы подать известие о нашей судьбе на родину, —
сказал Путятин. — Мала шхуна, но все бы пригодилась.
     Елкин подпрыгнул и снял с балки из-под крыши книгу. Это номер журнала
«Морской сборник» в переплете. Елкин открыл его. На отдельном листе чертеж
мореходной шхуны «Опыт» со всеми  деталями.  В  суете,  спасая  имущество,
Елкин не позабыл про карты и книги. Журнал вымок, и вчера весь вечер Елкин
листал его у огня, стараясь  высушить.  А  штурманские  карты,  документы,
деньги были отправлены в казенном  железном  ящике  одновременно  с  отцом
Василием Моховым, со святыми дарами, с  тяжелораненым