муре яблок нет!
     — А Танюшу давно видели? — спросила Дуня.
     — Мы давно из дому, — сказал Иван.
     — Уехала ее подружка дорогая, — молвила Петровна.
     Девки, видимо, нагляделись. Дуня подтолкнула локтем черноглазую Нюрку
Овчинникову.  Сорвавшись с  места,  она  распахнула дверь,  и  все гурьбой
посыпались за ней на улицу.
     — Вот бешеные, — покачала головой Петровна.
     В  избу стали приходить мужики.  Одни подсаживались к  столу,  другие
устраивались на лавках.  Иван весело, обращаясь более к Родиону, рассказал
про горюнскую поездку и с подробностями про изгнание Синдана.
     — Много же ты там натворил! — удивлялись мужики.
     Рассказ  Бердышова о  том,  как  прогнали  Синдана,  произвел сильное
впечатление.  Тамбовские богачи поникли,  чувствуя, что с Бердышовым им не
тягаться.  Санька Овчинников и  тот  присмирел.  Казалось,  он  готов  был
примириться с  тем,  что Иван у  него из-под носа вырвал и захватил Горюн.
Санька уж  придумывал,  как бы  задобрить Ивана,  а  то запретит на Горюне
торговать.
     — Что там было, всего не перескажешь.
     — Гольды, поди, испугались? — спросил Родион.
     — Однако,  не всякий на эту речку попадет, —  ухмыльнулся Бердышов. —
Наверху есть проходы в  скалах,  там  Горюн черти караулят.  Без потайного
слова не проникнешь. Верно, Савватей Иванович?
     — Конечно! Обманываем, что ли! — хитро отвечал Савоська.
     Пришел Митька —  сын Родиона. Слушая мужиков, он долго ерзал на лавке
и,  дождавшись,  наконец,  когда Илья и Васька отужинали,  сказал им,  что
девушки велят идти на вечерку.
     — Значит,  Илья,  испытанье прошел, —  сказал  Родион. —  Можешь идти
смело.
     — Сходите поглядите, как наши ребята веселятся, — говорила Петровна.
     — Только смотри, Илья, не дерись! — строго предупредил Иван.
     Иван выставил водки. Мужики продолжали пить.
     — Надо и нам сходить на вечерку! — сказал вдруг Бердышов.
     — Нет,  погоди! —  ухватился за него Овчинников. —  Вот ты мне скажи,
как ты туда проник?


                                  * * *

     В  бревенчатом зимнике —  шум,  смех,  музыка.  Когда Митька,  Илья и
Васька  вошли,  пляска  только  что  окончилась.  Парни  и  девицы гурьбой
обступили гостей.  Илья сразу понравился девушкам:  черноволос и румян,  а
глаза голубые, и лицо как налитое, загорелое.
     — Ах, как вы далеко ездили! — заговорила Дуняша.
     Девушки,  румяные,  веснушчатые,  курносые,  с  навитыми  кудряшками,
беленькие и черненькие, в ярких платьях, красивые и некрасивые, такие, что
казалось,  кто-то повытягивал им лица одним вдоль,  другим вширь, окружили
Илью.
     — Ну, который на шестах Горюн прошел? Дайте поглядеть!
     Только  сейчас  Илья  почувствовал,  что  значит летом  проехать весь
Горюн. Ему захотелось что-то сказать смело и умно и вообще показать себя.
     — Горюн — мошке столица! — выпалил он, невольно повторяя слова Ивана,
и подумал: «Эх, да ведь я еще там тунгусского царя видал!»
     — Куда тебе,  Андрей! — смеясь, сказал Митька, обращаясь к гостившему
в  эти  дни  в  Тамбовке  белобрысому контрабандисту Городилову и  как  бы
гордясь своими гостями. — Вот они Горюн прошли весь и на озерах были!
     Андрей покраснел до  корней волос,  уши его побагровели.  Он заморгал
густыми белесыми веками и не нашелся, что ответить.
     — Чего  уж  там —  Горюн  прошли! —  воскликнул Терешка Овчинников. —
Поди, не сами, Иван их водил.
     Терешка,  узколицый,  горбоносый парень,  с зелеными острыми глазами,
почти такой же белесый,  как Андрюшка, худой и высокий, был сыном богатого
Саньки.  Он чувствовал за собой отцов достаток,  у него была своя гармонь,
хорошие сапоги,  он ловко дрался, умел плясать и считал себя первым парнем
и женихом в Тамбовке.
     Илья не  слыхал толком его  слов,  но  понял,  что  тот сказал что-то
неладное.  Видя общее радушие, Илья решил, что надо рассказать про трудную
дорогу.  Хмельной и  счастливый,  он  чувствовал себя сегодня смелей,  чем
обычно.  «Сейчас покажу им,  как  я  могу  говорить.  Все  скажу!» —  Илья
собрался с духом, но только не знал, с чего начать.
     — Ну, послушаем, — подсела Дуня. — Садитесь, подруженьки.
     Илья  хотел  рассказать,  как  собирались,  потом как  поднимались на
шестах, чтобы все было по порядку.
     — Ну, вот... — Он поморщился, тряхнул головой и смолк, обду