из Ветхого завета и
показывал картинки.
     До  сих  пор  случалось Айдамбо слышать только гольдские и  китайские
сказки.  Ум его не был закален знанием. Всякая новость впечатляла юношу. А
тут  он  услыхал про  такие чудеса,  каких никогда не  знал.  Ветхий завет
изумлял его, повергал в трепет. Он чувствовал себя подавленным и ужасался,
как жил до  сих пор,  не зная всего этого.  По ночам ему снились всемирный
потоп, Содом и Гоморра, Вавилонская башня.
     А  поп  заставлял его работать все больше.  От  зари до  зари Айдамбо
ловил  рыбу,  чинил  сети,  делал  новую  лодку,  тесал весла,  копался на
огороде.  Потом начинались занятия.  Все  его силы и  все думы были заняты
новыми делами,  втянуты в новую жизнь. Ум гольда находился во власти попа,
чувства его были подавлены.  Айдамбо даже не смел сердиться,  как бы тяжко
ему ни приходилось.  А  раньше молодой гольд давно подрался бы с тем,  кто
предложил бы ему взять мотыгу в руки. Теперь он терпел и старался.
     Как-то раз Айдамбо хотел съездить домой, но поп его не пустил:
     — Настанет время — и съездишь. Обожди.
     Вскоре поп крестил Айдамбо.  Он  назвал его Алексеем,  но косу все не
стриг.
     — Не  следует  тебе  отличаться от  остальных  своих  сородичей.  Это
оттолкнет желающих креститься.  Все  привычное,  народное надо  сохранить,
пусть только молятся гольды правильно и работают.
     Косу Айдамбо долго не  мог простить попу.  «Все равно,  когда добьюсь
своего и  снова буду жить на свободе, —  думал он, —  к  черту отмахну эту
косу».
     И  чувствовал Айдамбо:  есть в  душе его  затаенная надежда,  что  он
все-таки уйдет от попа.  Когда он думал о  свободе,  сердце его болезненно
сжималось.  Но  гольд подавлял в  себе все,  что противно было требованиям
попа.  «Пока надо терпеть, —  утешал он  себя. —  Буду русским —  к  Ивану
приду,  что-то он скажет?  Ну,  тогда уж я всем себя покажу.  Федьке морду
набью!..  Однако,  трудно  быть  русским!  Работы много,  и  работа у  них
трудная.  И  думать  приходится совсем  по-другому.  Молиться каждый  день
сколько приходится!.. Теперь знаю, почему русские такие».
     Однажды на Мылки приехал Покпа.  До старика дошли слухи,  что сын его
стал  у  попа  работником.  Старик  рассердился  и  приехал  с  намерением
заступиться за  Айдамбо и  хорошенько поругаться,  а  если придется,  то и
подраться с попом. Он полагал, что Айдамбо пожалуется ему на свою жизнь.
     — Я теперь не Айдамбо,  а Алексей, —  строго сказал сын. —  Крестился
теперь.  Каждый день лицо мою,  за  это  лето один раз  даже весь вымылся.
Вместе с  попом купались в  озере.  Скоро он  будет меня  грамоте обучать.
Землю копать умею. Это самое главное.
     «Э-э, совсем испортили, — с отчаянием подумал старик. — Не узнаю его.
А какой был славный парень!.. Как-то еще коса цела у него? А говорят, попы
косы рубят. Оказывается, врут».
     Айдамбо работал на  поле,  а  старик сидел,  курил  трубку,  и  слезы
катились у него из единственного глаза.
     «Жаль сынка...  Так много работает...  Уж солнце вниз идет,  а  я все
жду,  когда он  закончит.  А  он все работает...  Вот какой русский шаман,
какую работу дал!»
     — Ну брось, отдохни, — не вытерпел, наконец, старик.
     — Нельзя!
     — Да никто не заметит.
     — Нет, бог все видит. Нельзя обманывать.
     — Ну,  дай тогда я сам тебе помогу,  отдохни,  пожалуйста, — попросил
старик.
     Айдамбо с радостью уступил отцу мотыгу: пусть и он учится.
     Покпа стал копать огород.
     — Я видел, как китайцы работают, умею, — подмигнул он сыну.
     Мимо  ехали мылкинские гольды.  Они  были  изумлены:  старый свирепый
Покпа работал у священника на огороде!
     — Покпа на церковном огороде грязь копает!  А-на-на! — Все удивлялись
силе русского шамана. —  Наверное,  и нам придется креститься, —  печально
говорили мылкинские старики.
     Пришел поп и тоже стал работать мотыгой. Он сетовал, что опаздывает с
огородом.  Разговорился  с  Покпой.  Проработавши час-другой,  старик  так
измучился,  что у него уже не стало сил браниться с попом. Он только кивал
головой и криво улыбался.
     За  ужином поп налил гольдам по стакану вина.  Айдамбо удивился.  Сам
поп не пил и редко угощал кого-нибудь.  Такое внимание к отцу было приятно
парню.  Поп  хвалил Айдамбо,  толковал Покпе,  что  у  него отменно умный,
трудолюбивый сын  и  что  дела  его  сына  приятны богу.  Старик  слушал и
чувствовал, что от сладкой речи попа сердцу его тоже приятно.
     — Ты такой стал умный, —  говорил Покпа, прощаясь с сыном. — Я матери
все расскажу про тебя... —  Тут старик огляделся по сторонам,  отвел его к
лодке и таинственно зашептал: — А сейчас как хорошо на сохатого охотиться!
Бросай к чертям попа, огород и все эти дела — и убежим! Хоть совсем убежим
с Мылок, бросим наш дом и перекочуем на другое место.
     На миг представилось Айдамбо былая беззаботная,  вольная жизнь.  «Да,
пожалуй, хорошо бы, конечно...