старосту —  он кривил душой. Барсуков
был человеком либеральных убеждений,  которые скрывал от  Оломова,  как от
полицейского,  и поэтому как бы чувствовал свою зависимость от исправника,
хотя был выше его по должности и по чину.
     Барсукова интересовало,  как будут жить мужики,  если дать им  полную
свободу.  Они порвали с прошлым,  покинули свою общину и ушли на Амур.  Он
замечал,  что  в  крестьянах пробуждается тут  сознательное желание  нести
тяготы и обязанности.
     Разовьются ли они,  поймут ли условия современной жизни,  составят ли
сильное общество,  или уже все вытравлено из  них татарщиной и  крепостным
правом?


                                  * * *

     Вечером мужики собрались на завалине у Ивановой избы.  Сверху по реке
шел  баркас.  Хозяин его —  купец,  видимо не  зная,  где на  ночь глядя в
островах и туманах искать деревню, держал курс в протоку.
     — Оттуда сейчас, куда ни глянь, — синё!
     — В тени мы!..
     — Ну,   ты  теперь  видал,   Тимошка, —  попыхивая  трубкой,  спросил
Бердышов, — какие бывают амурские господа?
     Он держал трубку в кулаке,  и,  когда затягивался,  огонь просвечивал
сквозь пальцы, которые краснели, как угли.
     — Одинаково,  хрен  редьки не  слаще! —  отвечал Силин. —  Только эти
будут попузастей да поносастей.
     — Уж  рыщут  люди,   высматривают,   где  что  есть, —  молвил  Федор
Барабанов.
     — Это  он  так  просто  поговорить вышел,  поглядеть,  что  за  новая
деревня, — как бы оправдывая грека, примирительно сказал Иван.
     — Зачем ему?
     — А уж он теперь знает,  что есть такая-то пристань, живет столько-то
мужиков,  что  за  люди и  какая местность, —  усмехнулся Иван. —  Ему все
годится, все пойдет в дело!.. А золото ему найдут без нас. У него разведка
своя — много людей нанято!
     — Про питейное поминал, —  молвил дед Кондрат,  сидевший особняком на
краю завалины.
     — Когда еще никого не  было на  Амуре,  он с  мошной сюда пришел.  Их
таких несколько сюда выпустили.  Наняли они рабочих и загнали их на болото
золото искать. Сразу дело развернули!
     — Вот я и говорю, —  перебил Тереха, осклабясь и тыча пальцем в грудь
Бердышова. — Мы-то не умеем... А тут, может, самим бы заняться.
     — Капитала да сноровки нету! — подхватил Федор.
     Темнело.  Река  тонула в  сырой  мгле.  Дельдика пробежала с  охапкой
наломанного орешника.
     — Идемте в  избу, —  пригласила Анга. —  Сейчас  печку  затопим,  чаю
наварим.
     Мужики любили посидеть у Ивана. В его покосившемся зимовье пивали они
не раз чай и водку.
     Всем хотелось к  Ивану,  но  именно поэтому никто виду не подал и  не
шевельнулся.
     Не отозвавшись на приглашение, продолжали разговор.
     — Верно, у этого грека и капитал и уменье, — серьезно сказал Федор. —
А у мужиков сила есть,  руки, а как подступиться — не знают. А здесь земля
новая. Может, в ней такие богатства лежат, что ахнешь! А грек-то уж богат!
А мы еще не собрались...
     — Вот  и  задача народу —  пусть выбьется, —  сказал Егор. —  На  то,
говорят, и щука в море...
     — А  ты,  Федя,  все про мужиков беспокоишься, —  усмехнулся Силин. —
Поди, сам хочешь на них, как на почтовых...
     — Не  худо бы  тебя в  пристяжные, —  засмеялся Иван. —  В  кореню не
потянешь.
     — Где его искать, это золото, мы и не знаем! — подхватил Тереха.
     — Да нам и ни к чему, — строго сказал Пахом.
     — Кто бы и  захотел это золото открыть,  а  старый-то капитал не даст
подняться,  забьет...  Мужик расейский более робкий,  ему в  голову вбито,
чтобы не браться за новое дело:  мол, кроме земельки, ничего не умеешь, не
способен ни к чему, — рассуждал Федор.
     — Вот и беда, — подтвердил Тереха.
     — Мужик  поглядит  на  старый-то  капитал,   как  он  в  новой  земле
угнездился.  «Ну-ну, —  скажет, —  и верно,  мол,  я — темный, природа моя
такая, ни к чему не годный, кроме как работать на других...»
     — Какие рассуждения! — тихо сказал дед, злобясь на Федора.
     — Но уж тут-то не такие мужики! — воскликнул Силин.
     — Сибирский тракт обучил уму-разуму! — согласился Егор.
     — Есть закон, —  оказал Иван, —  если кто нашел золото и  хочет мыть,
должен  внести большие залоги.  Полиция следит,  чтобы  зря  не  мыли,  не
хищничали... Ну, а все моют — кто тут углядит? Сбивай, Федор, капитал, ищи
речку и  заводи свой прииск.  Разве нельзя нажиться на  Амуре?  Что уж тут
жаловаться!
     — Да уж не без того! — отозвался Пахом.
     Ему не  было дела до всех этих приисков.  «Я и  без золота проживу, —
думал он. — Зачем оно мне? Буду пашню пахать на вольной-то земельке!»
     Словно читая его мысли, Кузнецов сказал:
     — Нет, от золота нам не надо отказываться.
     — Скипел чайник, — сказала Анга, выходя из двери.
     — Конечно!  Нельзя  и  нам  отставать,  хвататься надо! —  воскликнул
Федор. — На новом-то месте надо разбогатеть.
     — На новом месте и жить над