у,  за каждой лесиной по солдату. И все охотники: как
стрелит,   так  прямо  в  переносицу  гадает».  Ну,  немец-то  и  говорит:
«Признаюсь, ваша сила здоровей».
     — Ух,  хо-хо! У-у! А-на-на! — закричали обрадованные гольды. — Церт ё
знат! Немец-то говорит: не могу воевай!
     — Ванча, наша сила большо-ой!
     — Китаец-то говорит: у него народу много, как думай?
     — Русский, знаешь, хлебный человек, отчаянный!
     — У нас народу больше!
     — Пускам ли, рузьям палить — хоросо могу!
     Гольды долго еще кричали на все лады.
     Айдамбо между тем с немым восхищением все поглядывал на Дельдику.
     — Что  ты   им  рассказываешь? —   спросил  Тимоха  Силин,   зашедший
поглядеть, что тут за сборище.
     — Да вот учу про царя, — отвечал Иван, — чтобы знали, какая у русских
сила,  царя бы хвалили,  да и меня боялись, тащили бы меха. Надо с кого-то
проигрыш взыскивать. Не с тебя же?!
     Васька Диггар, приехавший с Горюна, захмелел и подсел к Ивану. У него
острый голый  подбородок,  острый горбатый красный нос,  скуластые красные
щечки, лицо безбровое и карие глаза без ресниц. Он верткий и болтливый.
     — Продай Дельдику, — попросил он. — Мне! Обязательно!
     — Кому?
     — Мне!
     — Когда семнадцать лет будет,  тогда пойдет замуж. По русскому закону
еще мала, нельзя отдавать.
     — У-уй! Я же тебе много мехов дам.
     Айдамбо с ненавистью наблюдал за Васькой.
     — Ее много народу сватает, — сказал Иван, — но не знаю, кому отдавать
придется.
     — Хитрый! А-ай! — восклицает Диггар. — Дразнишь всех. Отдай...
     — Да какой же ты жених? Эх, ты!
     Иван потрепал его рыбокожий халат и  начал его высмеивать.  Смущенный
такими шутками,  Васька убрался прочь,  чувствуя,  что некстати начал:  он
легко отступался от своих намерений.
     Айдамбо  пытался  что-то   сказать  ему,   но   Васька   не   захотел
разговаривать и отвернулся.
     — У  тебя собаки плохие! —  крикнул ему Айдамбо. —  Я  тебя на  своих
всегда перегоню.
     Васька вспылил:
     — Что ты сказал?
     — Ну, давай наперегонки!
     — Моя  упряжка сегодня с  Горюна  прибежала,  сильно  утомилась.  Мои
собаки лучше... Твои плохие!
     — Твои собаки уже отдохнули. Я тоже вчера издалека приехал.
     — Тебе дорога знакомая.
     — Если ты обгонишь,  я всех своих собак из ружья убью! —  со страстью
воскликнул Айдамбо.
     «Ах, какой он гордый! — подумала Дельдика. — Но как жаль, что грязный
ходит, с косой и в рыбьей шкуре!»
     Молодые гольды уехали на озеро устраивать гонки.
     — Девушка хорошая, —  ласково  обнимая  Дельдику и  похлопывая ее  по
спине, говорил Бердышов. — Только давно мне за нее никто подарки не несет.
Я, однако, сам на ней женюсь.
     — Эй,  не  женись,  не  женись! —  закричали гольды,  видя,  что Иван
обнимает девушку.
     У  них  существовало многоженство,  и  они  принимали слова  Ивана за
чистую монету.
     — Я  привезу тебе  подарки!  Панты  привезу.  Отдай  мне! —  пропищал
Писотька.
     — Нет, однако, сам женюсь, не утерплю, — продолжал Иван.
     Девушка, краснея, старалась отстраниться от него.
     Анга не сердилась на мужа,  хотя была ревнива.  Ей и  неприятно было,
что Иван так ласкает девушку, но она знала, что он хочет снова разбогатеть
и пугает женихов Дельдики, чтобы везли подарки.
     — Совсем не как отец обнимаешь! — кричал Писотька.
     Среди гостей появился Денгура.
     — Ну, ты поправился? Тебя, говорят, собаки разбили? — спросил Иван. —
Я слыхал, ты больной и помираешь?
     — Выздоровел! — отвечал старик.
     Высокий,  худой,  с  острой головой и крупным носом,  Денгура в своем
толстом ватном красном халате выделялся из всей толпы.


                                  * * *

     — Отдай  за  меня  дочь  Кальдуки, —   попросил  Денгура,  когда  все
разъехались.
     — Ты что, опять жениться задумал?
     — Конечно! Чем я не жених? Деньги есть! Халаты...
     Серебряные серьги  украшали большие  черные  уши  Денгуры.  На  руках
старика —  браслеты и  такое множество перстней,  что  пальцы его,  как  в
кольчатой серебряной чешуе.
     — Да, ты хотя и старик, но крепкий, — говорил ему Иван. — Да еще и не
сильно старый. Сколько тебе, седьмой десяток? Пустяки! Еще кровь играет!
     — Отдай ее за меня!
     Иван взглянул на него с деланным удивлением.
     — Что же ты ко мне приехал? Ты езжай к Кальдуке.
     — Можно? — обрадовался старик.
     — Конечно, можно.
     — А ты мне поможешь?
     — Конечно!
     — Спасибо тебе,  Ваня! — Денгура был глубоко тронут. — Шибко мне дочь
Кальдуки нравится. Тебе буду богатые подарки таскать.
     — Вот и на здор