шал,  гольды по
приглашению Савоськи съехались к Бердышову со всех деревень.
     Улугу первым привез албан.  Он  знал,  что Бердышов убил нойона.  Это
было важней всего. Знал он также, что Иван не насилует детей, не бьет и не
отбирает жен.  Это же знали и все другие гольды. Савоська так расписал про
беду Ивана, что всем захотелось выручить его.
     Старая изба Бердышова полна народу. Тут и Бельды, и Сойгоры из Мылок,
и все бельговские.
     Иван сидит в богатом гольдском халате с сероглазой дочкой на руках.
     — Ну, что нового? — спрашивает он гостей.
     — Наса-то  какой нова! —  кричал Писотька. —  Тайга-то  сыбко холодно
нынче.
     У многих гостей лица обморожены. У Писотьки на щеках черные лепешки.
     — Ну, а как там Денгура?
     — Его совсем больной. Собаки его, однако, две версты волоком тащили.
     — Вот будет знать,  как свататься!  Ты  ему скажи,  чтобы он  ко  мне
приехал.
     — Ну,  а  ты  нам расскази це-нибудь, —  просил Писотька. —  Це  нова
Миколаевское-то  Хабаровке?..  Ты  теперь наса купец,  как придес,  долзен
говорить, где це...
     Гольды засмеялись, повторяя:
     — Купес! Купес!
     — Таргаса! —  крикнул Дандачуй. —  Хоросо говорить, у-у, сыбко хоросо
надо!
     — Ну це,  как там?..  Це слыхать?  Царь-то батюска? Какой Миколавским
слух был — негра церного видал, нет ли?
     — В Петербурге был смотр войскам, — стал рассказывать Иван.
     Он  взял пример с  китайских торговцев.  Когда интересных новостей не
было,  он рассказывал старые сказки,  переделывая их на ходу,  или сообщал
слышанные в  городе  политические новости,  до  которых гольды всегда были
большие охотники.
     — Че солдат рассказывал?
     — Ага, солдат!.. Петербург знаешь? Так приезжал туда в гости к нашему
царю  немецкий император.  Это  у  них  омуту* царь.  И  вот  смотр войску
устроили.  Сперва перед смотром был  молебен.  Тысяча попов богу молилась,
пели поповские песни. Молебен такой служили.
     _______________
          * О м у т у — как, одинаково, словно (гольдское).

     — Батька такой? Такой поп?
     — Архиреев собралось со всех областей, наша земля нескончаема.
     — У-у! Расея-то! Церт ё знат! — соглашались гольды.
     — Ну  вот,  молебен  окончился,  и  генералы  разбежались по  местам.
Министр военный подает команду...
     — Министр цо таки? — спросил Писотька.
     Иван говорил то по-русски, то по-гольдски.
     — Войско  колыхнулось,   музыка  заиграла,   забили  барабаны,  земля
затряслась!.. — Иван вскочил и, с силой взмахивая ногами, ступил несколько
шагов. —  Вот так шагают, стекла на втором этаже звенят, это идет гвардия!
Ну,  и пошло и поперло!.. Идут и рекой и по берегу — все заполонили. Штыки
блестят,  как  Амур течет.  Все,  что  в  городе было,  прошло...  А  царь
поглядывает за немцем,  за императором-то,  как, действует ли на него, нет
ли?  Видит,  еще нет.  Ну,  государь махнул платочком:  «Пусть, дескать, с
тайги еще войско выведут».  Ну,  и опять повалило...  Ну, беда!.. Генералы
считали,  считали —  им  цифири  не  хватило.  Они  друг  на  друга  стали
раскладывать, и опять не хватило. Немец говорит: «Паря, русские бабы дивно
сыновей понаделали».  А  русские все  идут  и  идут,  а  ряды широкие —  и
солдаты,  и казаки на конях,  и пушки на баржах тянут.  Они за городом, на
озере,  спрятаны были.  Там такое здоровое озеро —  царева рыбалка, никого
туда  не  пускают без  дела.  Кто  заедет ловить,  невод отберут и  надают
горячих.
     Немецкий-то император глядит —  дело к ночи. Он позевывает и че-то от
музыки на одно ухо плохо слышит. А уж вовсе темнеет. Он и говорит: «Докель
же  оттуда,  из  этой тайги,  народ валить будет?»  Наш-то  царь подзывает
генерала и говорит: «Сибирское-то войско пошло, нет ли?» — «Нет, — говорит
генерал. — Главное-то не тронулось, только расейские одни, да и то не все.
Куда там!..» Генерал старый, с усами, — знает, что ответить!.. Наш-то царь
немцу и сказывает: «Тогда, мол, прервемся, а то спать не придется. У нас в
тайге еще дивно наро