ть,   надо  укротить  бродягу,
наполовину  превратившегося  в   гольда  Ваньку.   И  это  должен  сделать
председатель. Он должен придумать, как это сделать.
     — Да, Ванька — бродяга и хунхуз!
     — Неужели мы  ничего не можем поделать с  ним? —  воскликнул Ян Гуэй,
один из братьев Чензы. — Ведь его ненавидят русские и не считают своим. Ты
сам говорил нам об этом, председатель!
     — Лучше не  трогать Ваньку! —  вдруг  выпалил добродушный толстяк Гао
Да-лян.
     — Чего бояться?  Он убил Дыгена.  Кровь за кровь!  Есть повод —  надо
зарезать  Ваньку  и  тех  дикарей,   которые  ему  помогали! —  воскликнул
четвертый брат Чензы.
     Бердышова ненавидели все за то,  что он родня гольдам, заступается за
них,  хитер.  Да  к  тому же  каким-то  образом разузнал про существование
тайного общества.
     — «Мы,  свободные торговцы...» —  стал  читать Гао  устав общества. —
Надо,  чтобы гольды вступали в  наше общество и обязывались продавать меха
только нам.  Угощать их ханшином при вступлении и показывать палки,  чтобы
клялись и  знали,  что  отвечать придется кровью.  Так  поступают купцы  с
бедняками в обществах у нас на родине.
     Запишем так:  «Всем известно,  что в Китае существуют пять семейных и
общественных отношений.  Лица,  их исполняющие,  клянутся,  заключая союз,
завязывать дружбу. Народившиеся вместе готовы вместе умереть».
     Возьмем  пример  с  трех  тай-юаньских  старцев,  которые  в  древние
времена, заключив союз, заставили всех мудрых людей уважать себя. Да живет
тай-юаньская законность тысячи лет,  а  мы,  ее последователи,  хотя бы по
сто!
     — Хао, хао! — вскричали торговцы.
     Все  поняли,  что  председатель советует встать  на  путь  совместной
борьбы против Бердышова и сообща осторожно мешать его торговле.
     — Я признаюсь,  что виноват перед тобой, — Ченза в восторге обнял Гао
Да-пу. — Какой ты умный, сын достославного и мудрейшего!
     Все стали утирать глаза, вспоминая старого Гао Цзо.
     — Но  как жаль,  что ты  не  нашелся,  когда Ванька выбрасывал нас из
фанзы Покпы! — пробормотал сквозь слезы растроганный Ченза.
     Все восприняли это как острую шутку и засмеялись.
     — Иван  становится наглым!..  Надо  скупать  меха  у  его  должников,
ссорить его с покупателями, — продолжал Ченза.
     Недавно пятый из Янов хотел обмануть Бердышова.  Иван жил в  стойбище
Омми,  ожидая прихода охотников.  Все знали,  что трое гольдов несут много
мехов.  Ян задумал опередить Бердышова и выехал навстречу им в тайгу. Иван
узнал об  этом,  нагнал Яна и  выстрелил дробью по его собакам.  А  спустя
несколько дней он выгнал главу дома Янов из фанзы Покпы.
     — Это  вызов! —   в  неистовстве  кричал  младший  Ян. —  Мы  зарежем
Бердышова! Я готов убить его собственной рукой!
     «Мои друзья не видят в русских того, что вижу я», — думал Гао.
     Не меньше,  чем русские соперники,  заботили Гао члены общества.  Это
были сущие волки.  Гао  решил,  что должен избрать свой собственный путь к
богатству.
     Он чувствовал,  что, после того как Амур стал русским, возникли такие
возможности, каких нет в Китае.
     Гао желал сблизиться с  русскими.  Но в  обществе проповедовал тайную
вражду к  ним,  опасаясь,  что с ними может сблизиться кто-нибудь другой и
опередит его.  Гао  лишь  не  любил  Ивана  и  предпочел бы,  чтобы  здесь
торговали другие русские, а не Бердышов.
     Поначалу,  когда Ванька явился в Бельго, Гао боялся его, потом, когда
Ивана ранили и он остался в стойбище, Гао посчитал его ничтожеством.
     «Но вот это ничтожество превращается в силу.  Гольды ему родня. Он из
их  грязи  поднялся!  Он  возбуждает их  против  нас!  Бродяга!  Настоящий
бродяга!  И вот этот бродяга оказался тигром! Как он прыгнул!.. Он обманет
гольдов, слабых и несчастных!»
     Последняя выходка Ивана была горька и оскорбительна для Гао.
     — Иван —  ублюдок, наверное, даже не русский, а какой-нибудь гольд! —
твердил  Гао. —  Говорит  по-гольдски,  пронюхал  про  общество торговцев,
всегда издевается.  Он сбивает цены,  рушит влияние.  Не будь его, гольдов
можно было запугать,  как в других местах.  Надо хорошо жить с русскими, а
гольдов запугивать,  внушать им,  что  русская власть скоро  окончится.  И
тогда  они  будут покорны от  всей  души,  охотно на  коленки станут перед
купцом падать,  а  не  нехотя...  Но там,  где Иван,  гольд сам не свой. —
Дорого бы  дал Гао,  чтобы убрать Бердышова и  дружно зажить с  остальными
русскими!
     В  фанзу  вошли  нарядные  гольдки —  Тадянака  и  ее  подруги,  жены
должников Гао.  Они работали в  эти дни в  доме купцов.  Их  мужья были на
охоте.  Гольдки готовили кушанья,  мыли посуду,  а по вечерам оставались с
гостями.
     Тадянака,  толстая и  белолицая,  с черными маслянистыми глазами чуть
навыкате, всем нравилась.
     — Эй,   Тадяна!..   Вот  она,  толстая  дура!