но  разрешил Гао  Цзо  торговать в  русских владениях по
Амуру.  Он  благосклонно относился  к  простому  китайскому народу,  желал
оживленной торговли с соседями и пользовался всяким случаем доказать это.
     Амур был возвращен России.  Гао-отец торговал на  свободе.  Вскоре он
умер, но сыновья продолжали его дело, изобретая все новые способы выжимать
барыши из гольдов.
     За  последние годы  на  русском Амуре  появились и  другие  торговцы.
Некоторые из  них  служили прежде  маньчжурским чиновникам и  ездили сюда.
Явились также несколько новых торгашей из  Маньчжурии.  В  большинстве это
были уголовные преступники, в свое время сосланные в Маньчжурию. Видя, что
русский народ по большей части трудовой и русские купцы торгуют с гольдами
мало и  неумело,  все  эти пришельцы быстро поделили между собой гольдские
деревни. Люди особого склада, беспощадные и хищные — некоторые сами бывшие
хунхузы, —  они  еще  больше  наглели  там,  куда  их  прежде  не  пускали
маньчжурские чиновники.
     Одним из  таких торгашей,  явившихся в  Россию,  был Синдан,  человек
жестокий, завистливый и сильный.
     Все  торговцы несли семье Гао богатые подарки,  называя покойного Гао
Цзо «указавшим правильный путь к счастью и процветанию».
     Однажды весной Гао приехал на Додьгу.  Он увидел столбы огня и  дыма.
Вся  релка была в  дыму и  пламени.  На  ней,  корчуя пни,  ссекая кочки и
разрывая  землю,  копошились бородатые мужики  в  длинных  рубахах.  Ветер
крепчал,  временами несло снег,  по  реке шли грозные волны,  а  вокруг на
островах полыхало сплошное море  огня —  переселенцы запалили луга,  чтобы
лучше росла трава. Пламя ходило на островах огромными волнами.
     Гао напряженно думал,  возвращаясь в  парусной лодке в  Бельго:  «Они
умеют работать артелью и  помогать друг другу.  Мы  точно так же  могли бы
делать свое общее дело!»
     Гао пригласил к  себе торговцев,  обосновавшихся на устьях речек.  Он
рассказал им о  своих намерениях.  Все были в  восторге.  Чтобы легче было
жить  и  торговать,  решили  составить  общество  с  тем,  чтобы  поделить
должников,  а  в  свои  владения больше  никого не  пускать.  Гао  избрали
председателем общества и  главным судьей.  Он предложил устав общества,  и
все  признали его.  Для  исполнения приговоров избрали  палачей.  Общество
завело «палки-законы»,  нечто  вроде скрижалей,  с  надписями,  за  что  и
сколько раз  бьет  каждая.  Осенью и  перед  Новым  годом  члены  общества
съезжались в Бельго для заседаний и развлечений.
     С  русскими старались жить дружно,  выказывать уважение.  На  гольдов
смотрели,  как  на  свою собственность.  Некоторые богатые старики гольды,
вроде Денгуры,  помогали торговцам.  Денгура даже ездил сам  в  Сан-Син на
ярмарку,  побывал у  чиновников,  которые когда-то ездили грабить на Амур,
уверял,  что гольды радовались бы  их  возвращению и  что все население по
Амуру недовольно, что русские рыбу пугают пароходами.
     Общество  установило  почтовое  сообщение  между  лавками.  Курьер  с
надписью на жезле:  «Не задержит ни снег,  ни ветер» — созывал всех членов
общества  на  внеочередные собрания.  Гао  Да-пу  стремился  извлекать  из
организации наибольшие выгоды.
     — Ты,  Гао,  велик,  как  и  твой  отец, —  говорили  торговцы своему
председателю. —  Ты оправдаешь свое имя когда-нибудь: «Гао — высокий, Да —
большой, Пу — магазин».


                                  * * *

     Светило солнце.  Купцы  в  ярких  халатах и  богатых шубах нараспашку
прогуливались по берегу.  Со всего Нижнего Амура они съехались на праздник
Нового года к семье Гао. Праздничные дни прошли в делах: судили гольдов за
непочтение к хозяевам, обсуждали устав, спорили.
     — Ай,  какая хорошенькая дикарка! — восхищались гости, завидев Айогу,
проходившую с ведрами мимо лавки.
     — У вас в Бельго много красивых женщин. Сюда надо приезжать почаще.
     — Нет,  нет, —  поспешил сказать Гао Да-пу. — Эта женщина недоступна.
Это  жена Удоги.  Он  крещен был  еще  при  Муравьеве,  служил проводником
первого сплава. У него русская медаль. Его дочь замужем за Бердышовым.
     Гао не желал никаких ссор с русскими.
     — Надо действовать по-другому, — сказал он.
     На  дверях и  на  стенах лавки наклеены красные праздничные иероглифы
счастья.  У  входа  висит  большой  фонарь  с  цветными бумажными лентами,
множество малых фонариков украшает фанзу внутри.
     «Десять тысяч лет, десять тысяч денег», — обещают пирующим надписи на
бумажках.
     Синдан,  сидя в  углу,  держал толстую палку и  что-то вырезал на ней
ножом.
     — Синдан, ты хозяин речки Горюна! Мы не мешаем тебе!
     Старший Гао подумал,  что даже русские, убив Дыгена, помогли Синдану,
его избавили от вымогателя. Вот уж и подлинно: «И и чжи и!»*
     _______________
          * «Врагом порази   врага» —   излюбленная   поговорка  китайских
     дельцов.

     — Мы  должны  быть  сплочены, —  продолжал Гао. —  С  этой  целью  мы
составили общество торговцев,  определили границы  владений каждого и  его
должников.  Но мы сами ссоримся! — воскликнул он и тут же помянул, что его
сосед пытался купить меха у должника семьи Гао.
     Щуплый Ченза молчал.
     «Что я могу поделать против таких пройдох, как Гао? Назло мне выбрали
этого ловкача председателем общества!»
     Однако он встал и любезно обратился к председателю:
     — Чтобы  нам  хорошо  жить  и   торгов