равилось всем.  Маленький  прииск  на  Додьге  с  легкой
Тимошкиной руки так и стали называть: «Кузнецовых амбар».


                          ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

     В  тени  дремлют собаки.  Рамы в  окнах фанзы подняты —  видны густые
заросли шиповника, обрыв, лодки, протока и другой берег с широкой отмелью.
     Жара нестерпимая. Мухи липнут к потным лицам.
     Айдамбо с женой сидят за столом на табуретках. Перед ними чернильница
и  листы бумаги.  Айдамбо переписывает с  букваря,  а  жена с любопытством
смотрит.
     Пришел Покпа.
     — Все пишешь? — нерешительно заговорил старик.
     — Еще  буду  писать.  Не  мешай мне. —  Айдамбо наморщил лоб,  что-то
обдумывая. — Какие у нас мухи большие... зеленые...
     Айдамбо поймал муху.
     Отец видит, что Айдамбо размяк, что ему не до поповских занятий.
     — А на реке ветерок. Хорошо так! Я к русским ездил...
     Айдамбо с неприязнью глянул на отца,  но смолчал. Ему самому хотелось
поехать размяться.
     Покпа помолчал.
     — Егорка еще конопли купил, старики большой невод кончают вязать.
     Айдамбо отмахнулся.
     — Компанию собирают.  Купец  хочет кету  покупать.  Деньги дают,  кто
будет рыбу ловить. Не знаю, что будем делать...
     — Ну что же, тогда давай поедем, — вдруг решил обрадованный Айдамбо.
     — Егорка  не  обманывает, —   поясняет  Покпа. —  Экспедиция  кончила
ходить. Улугу приехал к рыбалке, он тоже с нами.
     Дельдика оживилась. Семья стала собираться в Уральское.


                                  * * *

     Осень. Вода спала. День солнечный, чуть ветреный. По воде слышно, как
далеко-далеко у быков в прозрачной мгле стучит пароход.  Под обрывом, ниже
избы Егора, — рыбацкий стан.
     От песков отваливает лодка.  Гребцы — гольды и русские — налегают изо
всех сил,  раздаются короткие,  частые и  гулкие удары весел.  Гребцы рвут
воду, стучат.
     Тимошке, оставшемуся на берегу с пятовой веревкой, кажется, что лодка
стучит, как паровая машина.
     Закроешь глаза, и как будто пароход...
     Бородатый и могучий Егор правит стоя, озирает реку.
     Улугу,  Айдамбо  и  Федюшка  мерными  движениями  сбрасывают сетчатку
невода в  пляшущие волны.  Мягко падают пробковые поплавки.  Невод темными
волнами уходит из-под рук рыбаков. Лодка сечет быстрину. Ее сносит. Вот уж
за ней тянется дуга из частых поплавков. Егор круто поворачивает, и острый
нос лодки несется обратно к берегу.
     «Дай бог захватить хороший косяк в артельный-то невод!» —  загадывает
Силин.
     Невод был. Собрали артель, взяли от скупщика деньги. В артель приняли
и гольдов. Егор обещал им равную долю.
     Купец нынче должен был заехать за рыбой на своем пароходе.
     — Города, деревни населяются, а вверху кеты нет.
     — Выгодно рыбку-то ловить! — толковали мужики.
     — Новое дело,  новый заработок —  всем кстати.  У гольдов зверя стало
меньше, а нам на обзаведение, — радовался Егор.
     — Кета в лимане, а уж деньги в кармане, — шутил Тимоха.
     Никогда еще не было у него таких денег.


                                  * * *

     Лодка  с  плеском сечет  волны,  вихри  брызг  обдают ее  борта,  она
разваливает воду, оставляя усатый след, и вдруг с попутной волной, шурша о
песок, врезается в косу.
     Рыбаки с  грохотом кидают на  дно  весла,  вскакивают,  прыгают через
борта в воду, а из кустов, оттуда, где дымит костер, появляются женщины.
     Все хватают веревку и, увязая в песке, тянут, наваливаясь всем телом.
Все тяжело дышат,  лица красные.  Дугу невода,  видимую по  балберам и  по
верхней тетиве, дотягивают, хватают за края.
     — Есть! Уже есть! — радуется Васька.
     Видно,  как  рыбы  испуганно носятся в  воде вдоль тетивы.  И  острые
спинки  их,  как  ножами,  с  размаху секут  воду.  Вдруг  метнутся они  к
сетчатке.
     Улугу забегает по грудь в воду,  поднимает невод.  Айдамбо споткнулся
на  гальке,  бултыхнулся в  воду и  измок с  ног до  головы,  но  никто не
улыбнулся.
     Невод тяжелеет.  Все тянут с трудом.  Мутный глаз Покпы прищурился на
Егора: «Конечно, большим неводом больше поймаешь, а такого невода еще ни у
кого не было».
     Вдруг раздался оглушительный плеск —  и  сотни серебряных с синью рыб
заплясали в воде.
     — Бабы, граблями их! — кричит Егор.
     Набежали женщины, старухи, девчонки. Выгребают на косу рыбу.
     — Кета слабая, сразу засыпает.
     «Однако, тысяча штук есть!» — думает Улугу.
     — Ой, таймень, таймень!
     — О, сом!
     — На уху!
     В неводе, среди спокойной реки как бы бушевала яростная буря.
     — Наталья, на, вари, — кинул тайменя Улугу.
     Бабы  принялись пластать рыб  ножами,  мыть их  в