и пригнали плот с сеном, он сказал:
     — Мало накосили.
     — Да,  видишь,  сохнет еще. По холму-то дошло, а по бокам-то тень. Мы
сегодня весь день перегребали.
     — До  полудня на  бугре языками перегребали,  а  с  полудня курили да
легли,   залезли  за  стог-то...  А  ты,  Яков,  на  кочажнике  рыбку  бил
хворостиной.
     Бродяги переглянулись с  суеверным страхом.  Только сегодня был у них
длинный разговор: как может хозяин узнавать, что делают они на острове?
     — Вот хлеба-то  и  не  будет вам  сегодня, —  сказал Федор. —  Дай им
сухариков.
     Беглые  каторжане,  могучие  и  свирепые  люди,  стали  не  на  шутку
побаиваться Барабанова.
     — Прости и помилуй, —  кланялся Яков, седой и лысый мужик, клейменный
еще в старые годы.
     — Прости, отец!
     — Ну,  живо, — прикрикнул на них Федор, — на работу! Да не сидеть без
дела!
     Проводив бродяг,  Федор пошел к  Кузнецовым.  Там  уже  сидел Тимошка
Силин.
     — Ты что на Додьгу повадился? — спросил Барабанов.
     — Вон какого тайменя привезли на пирог, —  показала бабка на корыто с
тучной рыбиной.
     — Говоришь, на Додьге глухарей много? — спросил Тимоха.
     — Мно-о-го! —  воскликнул Васька. —  По мари идешь — все время дорогу
перелетают.
     — А тут тебе китаец коноплю привозил, — сказал Федор.
     — А ты где такие бродни добыл?
     — Тюменские!   На  баркасе...   А   вот  тамбовские  заместо  кожаных
подвязывают на рыбалку деревянные подошвы и босые ловят.
     — Ну, а ты золото нашел? — не вытерпел Силин.
     — Нашел, —  ответил Егор  Кузнецов.  Он  развернул платок  и  показал
добычу.
     — Самородки! — вскричал Федор и спросил с жадностью: — Есть россыпь?
     Сердце его колыхнулось.
     «Богатство!  У  богатства живем!  Какое дело можно развернуть!..»  Но
сдержался, стараясь не подавать виду, что золото так занимает его.
     — Возьми нас с собой, — попросил Силин.
     — Сено надо  возить,  вода прибывает, —  ответил Егор. —  Да  езжайте
сами. У меня на Еловом ключе бутарка.
     — А где Еловый ключ? — спросил Федор.
     — Там на колодце журавель, заметно...
     По  приезде Кузнецовых с  Додьги все селение всполошилось.  На другой
день  Федор  с  женой,  с  бывшей каторжанкой Ольгой и  с  двумя гольдами,
которые были в неоплатном долгу у него, уехали на Додьгу.
     — Как бы  люди плохо не  наделали с  этим золотом, —  собирая сына на
покос, говорила бабка Дарья.
     Егор знал, что Барабанову золото нужно не для подкрепления хозяйства,
а  для  богатства,  а  может  быть,  чтобы  кабалить других.  Но  скрывать
богатство от соседей Кузнецов не хотел.
     — Будет и другим людям польза.  Мое дело —  открыть, а уж там кто как
обойдется.
     — Пусть не от чужих людей,  а  от отца ребята узнают,  как с  золотом
обойтись, — толковал дед. — Им век жить на золоте.
     — Сено свезем, опять мыть поедем с Васькой, — сказал отец.
     — Поедем-ка лучше со мной, — озабоченно молвила Наталья.
     Все весело засмеялись:  хозяйка желала сама взяться за золото.  И  то
дело! Наталья видела в семье много недостатков и желала подправить золотом
домашние дела.
     — Мужики пусть себе моют, а мы — себе для «женского»*.
     _______________
          * Сибирское выражение.

     — Верно,  верно, — подхватила бабка Дарья. — В Сибири все бабы золото
моют.
     — В  Сибири бабы  и  спиртом торгуют на  приисках, —  забирая мешки и
косы,  заметил Федюшка.  Через дверь видно было,  как за рекой,  за еловым
лесом, всходило солнце. — И золото намывают, и мужиков пьяными напоят, и в
хозяйстве поспевают управиться.
     — Вот  в  воскресенье  поедете,  бабы,  мыть  себе  на  ситцы  да  на
пряники, — сказал Егор.
     Мужики уехали на покос.  Стояли жаркие дни.  Река набухала,  и лодки,
лежащие на  песках,  все  ближе  подвигались к  берегу.  Буйно росла дикая
трава.  Отставая от  нее,  подымались на  пашнях ровные хлеба.  В  далеких
островах заблестели водяные полосы.
     По реке плыли лодки,  высоко груженные свежим сеном. Зелень свисала с
обоих  бортов;  и  казалось издали,  что  река  смыла стога с  затопленных
островов и несет их вниз, к морю.
     Под  обрывом  бродяги  переметывали  с  лодок  сено  на  две  кое-как
скрепленные палки-волокуши и возили его вверх по обрыву на кон