| |
вечная тяжба Кальдуки с торговцами, и гости посмеивались
над его бедами.
Удога и Кальдука пошли в лавку.
— Чего тебе? — встретил Маленького толстый Гао.
Отстранив рукой толстяка, Удога заговорил с Гао-старшим. Тот длинно
объяснил, что долг Кальдуки очень велик.
Подвыпивший Маленький вдруг осмелел.
— Ты все врешь! — крикнул он. — Давай мне буды, риса... Котел сорок
соболей стоит. Зачем котел забрал? Может, уж продал мой котел?
Гольды поспорили, но толку не добились.
В пылу гнева Гао снова наговорил Удоге обидных слов.
— Не думай, что ты важный человек... Я сам помогал русским! Мы с
отцом отдали войскам Муравьева все запасы. Кормили хлебом голодающих
солдат, шедших по льду. Я никогда не хвастаюсь! Мой отец Гао Цзо, и я его
сын. Но я никогда не вспоминаю своих заслуг! Я — льготный! — неожиданно
закричал он по-русски. — Я — льготный! Моя ничего не боится!
— Ну, погоди!.. — пригрозил ему Удога.
* * *
В фанзе Маленького шел оживленный картеж. Савоська сидел среди
стариков и дребезжал старческим смешком. Кирба выигрывал и с силой хлестал
картами по столику.
Никто не удивился, что Удога и Кальдука пришли ни с чем.
— Не побили тебя? — обратившись к Удоге, с горечью и насмешкой
спросил Савоська. — Ты хотел показать, что можешь пойти в лавку и напугать
торгашей. Нет, ты не Егорка!
Удоге сильно не нравились рассуждения брата.
«В Бельго люди глупые, — возвращаясь домой, думал он. — Не понимают,
что я хотел для них же постараться, еще радуется, что торговцы меня
обидели. Даже брат оскорбил меня!»
Поздно ночью явился домой Савоська. Он был вдребезги пьян.
— Иди завтра в тайгу за мясом, — сказал Удога.
— Сам иди! — пьяно крикнул Савоська. — Тебя и так всегда кормлю, мясо
и рыбу добываю, а ты мне всего жалеешь. Я не ленюсь, ты знаешь, но мне
обидно... — Савоська всхлипнул, горькие мысли пришли ему в голову. — Я
из-за тебя всю жизнь погубил! — вдруг закричал он и стал рвать на себе
одежду.
Испуганная Айога выглянула из-под одеяла.
— Уходи! Уходи из дому! Ступай к Кальдуке, — вскочил Удога и толкнул
брата с кана.
— Убью тебя!.. — дико заорал Савоська, выхватывая нож.
Удога схватил брата за руку, вырвал нож, поволок Савоську к двери.
Тот захрипел, глаза его выкатились в ужасе. Удога вытолкнул его из дому.
— Как дрались, меня напугали! — плакала Айога.
— Тебе не жалко, что я брата бил! Тебе себя жалко, что напугалась, —
с обидой ответил ей Удога.
Наутро он сам отправился в тайгу за мясом. Вчерашняя злость прошла.
По хребту, на красной заре восхода, чернели узорчатые лиственницы. С горы
Удога поглядел вниз. В синих снегах из крохотной фанзы Савоськи курился
дым.
«Брат не спит, топит», — подумал старик, и ему стало жалко Савоську.
Он вспомнил, каким смельчаком был его брат смолоду, как служил он у
Невельского, как еще прежде вместе подняли они восстание против маньчжур.
«Какие мечты тогда у нас были!.. И вот теперь трудная жизнь сломала обоих.
Раньше мы врагов били, а теперь друг друга. Проклятые торгаши! Это все
из-за них. Они несут разврат в наши семьи, из-за них столько раздоров...
Да и мы тоже хороши!»
Удога крикнул и, взявшись за дужку, повернул нарты.
Вожак понял его окрик, повернулся и увлек всю упряжку в сторону.
Застучали полозья, собаки быстро побежали в тайгу.
* * *
Кальдука узнал о ссоре братьев. Майога послала Талаку проведать
старика. У Савоськи на задах стойбища была фанзушка, он ютился в ней во
время размолвок с братом.
Дырявая дверь обмерзла и закрывалась неплотно. Талака принесла дров и
затопила печку. Взошло солнце, когда Савоська проснулся от стука. Талака,
сидя на корточках, камнем сбивала лед с двери.
Савоська вспомнил вчерашнюю ссору с братом. Ночью со стыда он не
решился пойти к сородичам.
— Иди к нам, — сказала девушка. — Кирба еще мяса принес.
Под вечер Савоська опять сидел у Кальдуки на канах, окруженный
девками, и рассказывал сказки. Сойпака, Одака, косая Исенка и
девчонки-соседки покатывались со смеху.
Вдруг к дому подкатили широкие нарты, запряженные десятком белых,
росл
|
|
